— Я жалею о том, что случилось с тобой, — пробормотала она, — но в этом нет моей вины. Ты виноват сам… сам… Еще в ту пору, когда мне было четырнадцать. Кабы ты был добр ко мне, когда мне более всего была нужна доброта, наша с тобой история могла бы быть иной. Но что толку упрекать друг друга? Что случилось, то случилось; ничто не может нас изменить. Ты жесток и всегда будешь жестоким. Что толку ждать нежности, которую может породить одна лишь доброта.
— Во всем виновата ты! — крикнул Бартли. — Неужто ты думаешь, я не мог поймать тебя? Четырнадцатилетнюю девчонку! Просто я увидел в твоих глазах неподдельный страх и позволил тебе уйти. Что же до тех ночей… Почему я заставил тебя впустить меня к себе? Потому что ты этого хотела. Ты обманывала себя и потому было легко тебя обмануть. Ты думаешь, что всегда будешь убегать от меня? Ты думаешь, я позволю твоему замужеству с этим пуританином встать между нами? Я скажу тебе кое-что, и ты поймешь, что я готов на все. Капитан Флейм вовсе не злодей, он превосходный капитан и достойный человек. Но лишь один на свете капитан должен повести корабль, на котором плывет Тамар. И этот капитан — я. И… так оно и случилось.
Она повернулась и посмотрела на него с изумлением.
— Придет ли конец твоим злодействам? — спросила Тамар.
Бартли многозначительно улыбнулся.
— Конец может быть только один.
Они плыли уже целый месяц, и интуиция подсказывала Тамар, что назревает эмоциональный взрыв.
Все, что делал или говорил Хьюмилити, до крайности раздражало ее, чувства к нему оборачивались ненавистью. Она смеялась про себя, видя, как он борется с собой. Они спали в одной каюте, и Хьюмилити, думая, что она беременна, мучился и желал ее. Тамар слышала, как он молился, лежа на верхней койке, и знала, о чем он просит Бога.
Ей не давали покоя мысли о Бартли. Она чувствовала, что в его руках ее судьба, так же как судьба корабля. Она знала, что он лишь ждет удобного случая.
Бартли унижал пуритан, как только мог, и вся команда следовала его примеру. Когда Хьюмилити подходил к группе моряков, они начинали пересыпать свою речь непристойными словами. А Хьюмилити, исполненный сознанием собственного долга, не обращал внимания на их уколы и изо всех сил старался обратить их в пуританскую веру.
Условия жизни на корабле повлияли на всех, кто к ним не привык. Штормы, страх при виде любого незнакомого судна, однообразная пища, все это, будучи вначале в новинку, в конце начинает раздражать пассажиров.
Дети быстро со всем освоились и чувствовали себя отлично. Они меньше страдали от качки, для них было главным поесть досыта. Пятеро старших детей Аннис — Кристиан, Ристрейнт, Пруденс, Фелисити и Лав14 нянчили грудных, а Чэрити, Пейшнс15, Джошуа, Мозес, Мэтью, Руфь и крошка Мирем играли в игры, в которых Дик всегда был заводилой.
Даже глядя на детей, Тамар тревожилась. Дик подрастал и все больше становился похожим на Бартли, разумеется, не внешностью, а характером и жестами, манерой говорить все напрямик. Дик старался во всем подражать капитану.
Вот и в этот момент Дик играл, представляя себя капитаном. С ним были и другие дети, каждому из них он давал какую-нибудь должность как моряку из своей команды.
Дик, раскрасневшийся, с сияющими глазами громко отдавал приказы. Он стоял, точно как Бартли, широко расставив ноги, и говорил так же, как он, гортанным и чуть хрипловатым голосом.
— Парус! Парус на горизонте!
Аннис тоже смотрела на них. Потом она что-то пробормотала себе под нос и бросила тревожный взгляд на свою госпожу.
— Что тебя беспокоит? — спросила Тамар. — У тебя печальный вид. Можно подумать, будто ты не ждала этого путешествия… годы…
— Я буду рада, когда ступлю на берег, — отвечала Аннис, — на новую землю… Тогда я в самом деле буду рада. Уж слишком долгое это путешествие и до того тяжелое… Ночью я вся дрожу в своей каюте, когда корабль перекатывается с боку на бок и матросы кричат.
— Быстрее догоняйте его! — кричал Дик. — Что стоите разинув рот? Веселее! Или, клянусь, я закую вас в кандалы. Все по местам! Поставить марсель! Отдать ему честь! Откуда ваше судно?
Роуан, которой была дана роль испанского капитана, крикнула:
— Из Испании. А откуда ваше?
— Из Англии! — крикнул Дик. — Дать ему бортовой залп и обогнать! Святой Георг за Англию!
— Да замолчи ты! — воскликнула Аннис. — Ты только и толкуешь про испанцев! Накликаешь беду!
— Все может статься, — презрительно ответил Дик. — Вы должны быть готовы! Сэр Бартли говорит…
Но Аннис с возмущением отвернулась. Ее испуганный взгляд остановился на Тамар.
— Мальчик обожает капитана, — сказала она дрожа.
— Аннис, — спросила Тамар, — что тебя тревожит?
— Вы меня спрашивали и прежде, миссис, это все из-за корабля…
— И капитана?
— Ну да. Из-за капитана и его команды. Ах, батюшки-светы! Не хотела бы я встать на пути сэра Бартли!
— Почему, Аннис?
— Потому что боюсь дьявольского взгляда его пронзительных голубых глаз. Он всегда был бешеным… еще до того, как он попал к туркам, а теперь стал еще свирепее.
— Это тебе кажется, потому что его крик раздается по всему кораблю, — с легкой иронией в голосе ответила Тамар.
— Вот-вот, он такой. Вы думаете, он добр к своим матросам? Вовсе нет. Он — суровый хозяин. А они ему преданы, что бы он с ними ни делал. В нем есть колдовская сила. Я это чувствую… дьявольская сила. И к тому же он насмехается над таким достойным человеком, как мистер Браун. Он приворожил юного Дика… и всех ребятишек. Глаза у них так и сверкают, стоит ему сказать им хоть словечко… Даже если он ругает их, они счастливы, что он позволяет им постоять рядом с ним. Жаль, что его никак нельзя спасти. Это была бы большая победа для праведных и потеря для дьявола.
— Дьявол никогда не выпустит из когтей этого человека! — сказала Тамар.
— Я боюсь всех этих грубых людей. Мне кажется, однажды что-то случится. Вы видите, какими глазами он смотрит на женщин? Некоторые из них, поди, месяцами не видят женщин. А тут столько женщин на борту… А капитан… он не сводит глаз кое с кого…
— Капитан смотрит на всех женщин, — возразила Тамар.
— Но на некоторых по-особенному. К примеру, на Полли Игл.
— Полли Игл!
— Ее первый ребенок не от Томаса Игла.
— Аннис, прекрати сплетничать.
— Хорошо, миссис. Я слыхала, что птицы, которых мы взяли на корабль, вот-вот передохнут. Помета там целые кучи, слабенькие цыплята прямо-таки вязнут в нем…
— Так ты говоришь, капитан и Полли Игл?
— Не теперь, миссис. Это было до нашего отплытия. Ведь вы сами знаете, волосы льняные, глазки голубые… Да, не теперь… Нынче капитан не сводит глаз лишь с одной…
— Ну, давай, продолжай…
— Это-то меня и пугает, миссис. Его глаза на загорелом лице так сильно сверкают. А как он обходится с мистером Брауном! Худо это. И я вижу, что это значит.
— Ты видишь слишком много, Аннис.
— Может, так оно и есть, только я прошу вас поостеречься. Нельзя играть с таким достойным человеком, как мистер Браун. И негоже вам играть с таким худым человеком, как сэр Бартли. Когда вы начинаете играть с такими мужчинами… ничего хорошего из того не выйдет. Вот я и боюсь, миссис, кабы не вышло худо!
— Неужто ты думаешь, Аннис, что я не сумею предотвратить ссору между ними?
— Нет, миссис. В вас есть колдовская сила, но и у Бартли она есть. Он объездил весь свет и повидал то, чего мы не видели. Я слыхала, что эти люди чудом спаслись, убежав из тюрьмы… чудом, да и только. Я смотрела на него, когда он кричал на своих людей. Этим кораблем управляет сам дьявол! Вот я и спрашиваю себя: неужто он продал душу нечистому за то, что тот вызволил его из плена?