— Вы в этом уверены? — Себастьян слегка изогнул бровь и с хитрым взглядом указал на нашу горничную, что всё ещё пыталась наесться, хоть и вела себя, как можно тише.
— Себастьян… — я, наконец, смогла встать из-за стола, облокотившись на него руками, и устремила свои алые глаза в сторону своего жениха. — Если ты не хочешь меня разозлить, то советую прекратить свои фокусы.
— Иначе что? Мы можем устроить бой с едой, если хотите, конечно, госпожа, — с коварной улыбкой отозвался он.
— Если тебя по-другому не угомонить… — я вдруг ухмыльнулась в ответ, блеснув даже неким азартом в глазах.
— Меня после такого вызова непослушания более чем не угомонить по-хорошему, — Себастьян тут же взглянул на Мэйлин и ухмыльнулся: — Ты свободна, Мэйлин. Далее это разборки только госпожи.
— Д-д-да, к-конечно… — девушка быстро поднялась из-за стола, чуть не уронив при этом стул, а после столь же стремительно покинула кухню.
— Я бы назвала это скорее своеволием, нежели непослушанием, — хмыкнула я с наглой улыбкой на губах.
— В таком случае… — одним взмахом руки мой демон заставил левитировать более десяти больших пирогов с разными начинками.
Тут я поняла, что мне лучше либо пригнуться, либо попытаться защитить себя с помощью… Как же называл это отец… Защитным барьером, если не ошибаюсь?
— Как ребёнок маленький, — вздохнула я с обречённой усмешкой в голосе, при этом готовясь к такой «сладкой атаке» со стороны этого хитреца.
— Сказала та, что под столом готова мне пододвинуть стул, дабы я рухнул на пол, — с ухмылкой ответил Себастьян, пуская в ход атаку пирогами.
— В бою все средства хороши, — отозвалась я ему в тон, мгновенно сосредоточившись и выставив левую руку вперёд, поставила перед собой барьер, благодаря которому летевшие прямо в меня пироги остановились на несколько секунд в воздухе.
После чего я с помощью лишь одной мысли направила их в сторону мужчины, в тот же миг также атакуя его.
Ох, видели бы вы, во что обратилась кухня лишь за считанные минуты, которые мы потратили на настоящую бойню с едой.
Соусы разбрызганы по полу и шторам, супы разливались по стенам и мебели… Несколько индеек и цесарок обратились в украшения для канделябров, не говоря уже о том, сколько картин окрасились в новые цвета благодаря новым «сладким краскам» от пирогов и пирожных да даже от мясного и овощного рагу.
Мы сами же, конечно, были испачканы, но не так сильно из-за барьеров, что ставили время от времени, дабы защититься от атак или перенаправить их друг на друга.
Святая Дева Мария, что бы сказали мои покойные кровные родители и сестра, увидев, как я с весёлой улыбкой и задорным звонким смехом кидаюсь едой в своего же жениха, словно маленькая девочка?
Я была точно уверена, что даже Антуанетта была бы в диком ужасе, но не мешала бы моему веселью. И скорее с доброй улыбкой и нежным смехом наблюдала бы за моими играми, как, впрочем, и матушка.
А вот отец… Он мог бы прийти в настоящий шок и ужас от того, что кухня, которую дольше всего строил в этом поместье, обратилась в настоящий свинарник.
Тем не менее, на такую войну с едой мы с Себастьяном потратили около часа, при этом даже не заметив, как быстро он пролетел для нас в веселье.
Должна признать, я давно уже так весело и беззаботно не проводила время.
Я словно вновь окунулась в свои четырнадцать лет, когда я швыряла в Себастьяна пирожные или когда мне было семь, и я тайно играла с Генри в хулиганов, кидая косточки ягод на головы прохожих с крыш или высоких деревьев.
И было всё же очень приятно почувствовать и вспомнить то, что я могу быть не только вечно серьёзной и холодной графиней и главой семьи, но ещё и быть просто самой собой. Открытой, искренней и весёлой девушкой, которой не чужды подобные простые забавы.
Себастьян стёр с лица нежный крем и шоколадный сироп и улыбнулся мне:
— Похоже, я на неделю застряну в прачечной, моя игривая госпожа.
— Позволь напомнить, что не я начинала всю эту «вкусную войну», — со смешком отозвалась я, отряхивая свою ночную сорочку и халат от множества крошек и мелких кусочков и подходя к демону.
— Зато три пары трюков Вы отлично выполнили, госпожа. Даже огненные порывы выучили и смогли подогреть цесарку в подливке из лепестков роз, — брюнет сам широко и довольно улыбался, явно гордясь тем, что мы устроили данную шалость.