Амели слушала его в пол-уха. Она развязала кисти занавесей, ведущих в одну из спален, и стала с восхищением рассматривать ее. Это была мечта, кусочек «Тысячи и одной ночи», чудом материализовавшийся посреди пустыни. Комната оказалась неожиданно просторной. Ее внутренние стены были украшены богато вышитым шелком, на резных столиках стояли лампы, разливавшие вокруг мягкий свет. Кровать, лишь слегка возвышавшаяся над застеленным коврами полом, была покрыта великолепным шелковым покрывалом. Под потолком висел балдахин из полупрозрачного муслина, который закрыл бы всю кровать, если бы были развязаны шнуры, прикрепляющие его к стене. Вся комната дышала чувственной роскошью, и Амели даже не моргала, опасаясь, что это видение вот-вот исчезнет.
— Что-то случилось? — спросил Лейн, стоя за ее спиной.
Амели отрицательно покачала головой.
— Нет, все в порядке. Просто тут так красиво!
— Арабские ночи в голливудском исполнении, — сардонически прокомментировал Лейн, тоже заглянув в комнату.
— Это замечательно! — Амели тут же бросилась на защиту своего нового, пусть и временного, дома.
— Вообще-то это шатер для новобрачных, — сухо сказал Лейн и добавил: — Но не волнуйся, здесь есть еще другая комната, которая тоже обставлена как спальня.
Шатер для новобрачных? Зачем нам выделили именно его? Или это специально устроил
Лейн, чтобы все вокруг думали, что мы любовники? — задумалась Амели.
— Если хочешь прокатиться на верблюде, нужно выходить прямо сейчас, — продолжил Лейн, явно безразличный к искушениям шелковой спальни, на которые так бурно отреагировала Амели.
— Еще кофе?
Амели с улыбкой покачала головой и накрыла свою чашку рукой традиционным жестом отказа.
Было уже почти одиннадцать часов вечера, ужин закончился, и столы освободили от тарелок, чтобы гости могли без помех насладиться последующим представлением. Амели увидела, как оживились люди вокруг, когда музыканты сменили ритм наигрываемой мелодии. Из ближайшего шатра выпорхнула ошеломляюще красивая женщина, одетая в традиционный для танца живота Наряд. Когда она начала вызывающе покачиваться в такт музыке, драгоценности засверкали на ее пальцах, запястьях и щиколотках, и, конечно же, в пупке. Ее тело чувственно извивалось, над вуалью, закрывающей половину лица, томно и вызывающе блестели черные глаза. Танцовщица покачивала бедрами, заставляя сияющий золотистой наготой гладкий живот двигаться под чувственные звуки музыки.
Наслаждаясь представлением, туристы передавали друг другу чубук кальяна. Некоторые девушки, вдыхая дым, начинали тихо хихикать. Дым производил мягкий эйфорический эффект, и Амели заколебалась, когда чубук перешел к ней.
— Если не решишься попробовать, придется тебе танцевать для нас танец живота вместе с танцовщицей, — шутливо пригрозил ей один из гидов.
Боясь быть белой вороной, Амели быстро вдохнула и затем расслабилась, почувствовав сладкий запах клубники. Не глядя, она передала кальян Лейну, и, когда он его не взял, удивленно обернулась. Лейн ушел со своего места и сейчас разговаривал с сокольничим, на кожаной перчатке которого по-прежнему сидела одна из птиц. В отсветах пламени костра ее оперение вспыхивало золотом.
Амели отдала чубук обратно гиду и вдруг заметила, что не она одна смотрит на Лейна. Танцовщица тоже, не отводя глаз, глядела на него. Ее откровенно призывные движения теперь были адресованы только ему. Игнорируя других гостей, она повернулась к нему лицом, и придвигалась в танце все ближе и ближе.
А что же Лейн? Ревность стрелой пронзила сердце Амели, когда она увидела, что он смотрит на танцовщицу и улыбается ей.
Я думала, что знаю о душевной боли все, подумала Амели, но как же я ошибалась! Теперь, когда Лейн смотрел на другую женщину, в то время как ее единственным желанием было, чтобы он смотрел только на нее, открылась дверь в новый мир неизведанных страданий!
Прежде подавляемые мысли и желания прорвали плотину и накрыли Амели с головой. Было невозможно больше обманываться относительно ее чувств к Лейну. Амели изо всех сил пыталась разобраться в том, что же происходит внутри нее. Но тщетно! В оглушающей тишине, последовавшей за взрывом эмоций, не появлялось ни одной связной мысли.
Как могло случиться, что я влюбилась в Лейна? Казалось, что всего за несколько секунд привычный и уютный внутренний мир Амели пережил ужасное землетрясение. Оно перевернуло все ее представления о мире и о себе с ног на голову. О, если бы я могла сказать, что ошибаюсь, что нет никакой любви, думала она. Амели попыталась представить, что будет чувствовать, если больше никогда не увидит Лейна, и боль, возникшая при этой мысли, заставила ее судорожно вздохнуть.
Неужели мама чувствовала то же самое по отношению к папе? Должно быть, да. Но для мамы все было по-другому, подумала Амели. Мама знала, что ее любят так же сильно, как любит она сама.
Музыка тем временем становилась все громче. Амели снова взглянула на площадку, и ее передернуло от Одного вида откровенной чувственности движений танцовщицы, ее страстного желания приковать взгляд Лейна к себе, заставить его выбрать ее. Девушка танцевала все быстрее и быстрее, и на последних аккордах обессиленно упала к ногам Лейна.
Глядя на реакцию гидов и мужчин в бурнусах, Амели поняла, что это был очень необычный финал. Видимо, девушка еще никогда не предлагала себя столь откровенно ни одному из мужчин, наблюдавших за танцем. Ревность всепоглощающим пожаром разгорелась в сердце Амели. Она едва справлялась с желанием подбежать к девушке, оттолкнуть ее и сказать, что Лейн принадлежит только ей одной. Но ведь это было неправдой!
Публика стала кидать на танцевальную площадку монеты, но танцовщица не замечала этой щедрости, продолжая неподвижно лежать перед Лейном. Деньги пришлось подобрать одному из глотателей огня, выступавших до этого.
Амели смотрела на Лейна и мучительно пыталась угадать, о чем он думает. Он сказал что-то одному из мужчин, стоявших рядом, и тот склонил перед ним голову, будто отдавая дань уважения, а потом подошел к танцовщице.
Что он ей говорит? — ревниво гадала Амели. Какое сообщение передал ей Лейн? Что увидится с нею позже?
Девушка встала, бросив на Лейна гордый взгляд. Она повернулась и ушла, высоко держа голову и вызывающе покачивая бедрами.
Может ли какой-нибудь мужчина устоять перед подобным приглашением? — подумала Амели. Да и станет ли такой человек, как Лейн, даже пытаться противостоять ему? И почему, Господи, я влюбилась именно в этого человека?
Вечер заканчивался, люди стали потихоньку расходиться по своим шатрам. Амели посмотрела на Лейна. Он продолжал разговаривать с сокольничим и несколькими другими мужчинами, и, казалось, совершенно забыл о ее существовании.
Амели устало поднялась со своего места и пошла в шатер. Там она взяла полотенце и направилась в душ.
Слишком многое произошло за очень короткий период времени. С момента приезда в страну она только и делала, что встречалась с теми аспектами своей личности, которые было очень трудно принять. Стоя под теплым душем, Амели внезапно всей душой пожелала, чтобы вернулось то время, когда она ничего не знала о трудностях, которые принесет знакомство с дедом. Время, когда ее просто позабавило бы предположение, что она может влюбиться в такого мужчину, как Лейн.
Возвращаясь обратно в шатер, Амели слушала тихие звуки ночи, которые немного успокоили ее. В шатре мягкое сияние ламп придавало всему еще больший аромат таинственности и искушения. Кто-то поставил блюдо с финиками на один из резных столиков в гостиной и положил шелковые подушки вокруг стола, будто приглашая отведать сладость фруктов. Но Амели было не до сладостей, ее сердце сжималось от безответной любви к Лейну. Даже если бы он полюбил меня, подумала Амели, у этой любви не было бы будущего.