Ну да кое-как закончил он науки, и на учения поехал. Долго прощались они перед тем с невестой, все обещали верными быть, друг о друге каждый день вспоминать и свадьбы ждать. А свадьба-то не за горами была - решил король старый, как вернется сын с учений, так и поженить его с зазнобой его. Да только судьба им была раньше свидеться.
Никогда не забыть королю молодому ночь, когда они мужем и женой стали. Он спал, как она приехала - прямо так среди ночи и примчалась невесть откуда. Стражник даже доложить не успел - вихрем влетела в королевский шатер; волосы растрепаны, костюм на ней странный, вроде как мужской, а сама будто в лихорадке. Поднялся жених ей навстречу, сам еще и не совсем проснулся, - то ли сон видит, то ли явь такая? - а она к нему как кинется! За рубаху его пальцами тонкими схватила, что кошка вцепилась, кричит на него:
- Не могу я так больше! Не жизнь это, а пытка, понимаешь?! Боюсь я - себя самой боюсь, и за твое счастье тоже боюсь! Не хочу я, чтоб тебе плохо было!
Он не успел даже толком расспросить, что к чему, как она прошмыгнула вглубь шатра и его за собой потащила; там бегать стала с место на место, точно зверек в клетке, - все рассматривает, словами сыплет, глазами серыми сверкает.
- Покажи мне, где ты спишь... Здесь? В уголке?
Взглянул он на нее, да и понял вдруг, зачем она приехала - просто так взял и понял! И она тоже поняла, что он понял. Посмотрела на него долго так, подошла к постели, где он только что спал, разделась молча и легла в нее. Тогда он тоже разделся и лег рядом, и лежал там, прижавшись к ней, и чувствовал, какая она теплая и хорошая. И постель, что только что была по-походному жесткой и неудобной, вдруг стала ему мягче пуха. И показалось ему вдруг, что снова лежат они в своей лодочке, да только лодочка та уже не плывет неясно куда, а к берегу, наконец, причалила, гавань себе нашла, чтоб жить там до конца до самого, как он с любимой своей жить вместе до самого конца обязался.
Сама не своя она этой ночью была: то плакала, то улыбалась, то шептала ему такие слова, от которых у него голова шла кругом. А как боль почувствовала, до крови зубы ему в плечо всадила так, что ему тоже стало больно. И чем больше он ее к себе, любя, прижимал, тем сильнее она зубки на плече у него сдавливала, и эта боль общая словно платой за любовь их стала, - да только продешевила судьба, почти даром счастье им отдала! Захоти король, да и тогда не смог бы цены придумать для той радости, что в душе его волновалась, когда он потом, что бестолковый, целовал невесту свою - а, поди, уже и не невесту совсем, а жену молодую! От ножек до белого лба целовал, в лицо ей заглядывал, в глазки смотрел, в губы. А губы те все в крови были, и сам он тоже был в крови, и кровь эта крепче любых обещаний связала их, нитью неразрывной между ними протянулась, друг к другу намертво приторочила.
На всю жизнь запомнил король эту ночку, и невесту свою запомнил, как целовала его, и как говорила с ним, и как лежала потом, раскинув ножки, и все смотрела на нее каким-то жалобным взглядом так, словно он растерзал ее, - никогда ему не забыть этот взгляд! - потом села, стала очень серьезной.
- Ну вот, я теперь твоя. Если ты меня разлюбишь, я умру.
Сказала она так спокойненько, а потом вдруг на шею ему бросилась и расплакалась. И поклялся он себе тогда, что не найдется на свете такой вещи, что сможет разлучить его с ней. А в том месте, где она схватила его зубами, навсегда шрам остался...
Как они утром проснулись, он не помнил. И как из шатра вместе вышли, тоже не помнил - словно в тумане был. Не видел он, как смотрели на них воины другие, что в лагере жили, как головы гордые перед его невестой склоняли. А когда она уже в седле сидела, он подошел к ней, лицом ей в колено уткнулся, да и стоял так долго, все не мог ее отпустить. И никто вокруг них и слова не проронил.
Ей тогда неполных восемнадцать лет было, когда женой ему стала. Сразу, как вернулся он из лагеря, так свадьбу и сыграли, а потом в покоях у себя заперлись, неделю не выходили - никто им не нужен был, кроме друг друга. Ну, прошла неделя, вроде как уже и поостыть должны были, а король жену молодую все так и ест глазами! Каждую ночку с ней проводит, да и днем, стоит только увидеть фигуру ее ладную, глаза серые, так его в жар и бросает, а шрам на плече болью наливается. Да только не злая эта боль, а сладкая, дважды сладкая оттого, что видит он, что чувство его взаимное - без любви разве смотрят так!