Так и идет он, одуревший, - да уже не о жене думает - каждому ведь свое вспоминается. Вот и вспомнил он, как сам в таком огне раз горел, пока жену три года дожидался. Он ведь тоже не безгрешный... Была одна женщина, - сердце его и тело пленила, от законной любви оторвала. А все от тоски, от нее, проклятой! В другое время он бы мимо своей сероглазой и не глянул, да только, как горе это случилось, все вокруг поменялось, и в нем внутри все поменялось. Точно гора на короля молодого навалилась! Раньше все таким понятным и простым казалось, и горе - не горе было, и дела - не дела, а теперь будто нарочно со всех сторон беды да проблемы ползти стали. То паводок десяток сел зальет - бегом мосты чини да дома новые потопленцам подавай; то министры перегрызуться между собой, то бунт где-то закрутится. Будто королю и без этого горя мало!
Ну да что делать - мечется он, что белка на сосне, решает дела, как может. Целый день мечется, устает, а вечером надо еще и к жене зайти, посидеть с ней... Хорошо, если б радость от этих посиделок хоть какая была, а то ведь печальнее только от них становится. Да еще вдобавок ко всему шрам на плече, как назло, разболелся; целыми днями болит так, что хоть кричи: с тех пор, как из лесу того проклятого вернулись, к нему даже прикасаться больно стало, - точно яд в него втерли!
Одним словом, мало у короля молодого поводов для веселья - все больше для тоски. Вот он и тоскует. Днем-то еще ничего - днем дела, а вечером такая грусть находит, что сил нет. Придет один к себе в покои, разденется, уляжется на мягкой кровати, а словом-то перемолвиться и не с кем. Ни поцеловать, ни приласкать никого - не нужны никому его ласки да поцелуи, что хошь с ними, то и делай... Ну, лежит он так, а самому тоскливо до смерти. Не привык он так жить, чтоб без сердца, не научился. А тут еще друзья да родичи масла в огонь подливают: все вокруг его новой женитьбы круги водят. Мол, родился бы наследник, так и бунты бы поутихли сразу, и министры бы присмирели. Да и король сам это понимает, - не зря отец его к трону готовил. Понимает, что корона, она ведь как пирог сладкий, на нее всякий рот открыть гаразд, а без законного королевича и подавно. Нехорошо так державу в смуту бросать!
Говорит он себе так мудро, а у самого сердце так и плачет: не хочет оно новой жены, да и сам он не хочет никого, кроме своей сероглазой! Ну да ведь это камень холодный сто лет пролежать на месте может, а сердце - оно что цветок: оно жить хочет. Словом, хоть и старался король молодой не слушать, что родичи говорят, а сам нет-нет, да и посматривал на девушек, что вокруг крутились. Вот и высмотрел.
Была ли на жену его похожа? Была - как незабудка тихая на алую розу в шипах! Да ведь и незабудка глаз привязывать умеет... Хорошая была девушка, скромная, ладная, как косуля; глаза большие, темные, - как его увидят, так и сразу в пол. А губы розовые, нежные. Фрейлиной она раньше была у королевы, и теперь при ней почти все время была, жалела госпожу. Король как к жене заходил, часто ее заставал, - то волосы больной чесала, то книжки разные вслух ей читала: дескать, она все слышит, только сказать не может. Славная такая девушка, была, добрая, и из семьи известной, даже королю не зазорно в жены взять.
Стал молодой король потихоньку замечать, что нравится ей, что как он отвернется, так она вслед ему и смотрит. Ну, чувствует, что и она ему тоже по нраву. На первых порах испугался он такого дела, даже думать о ней себе запрещал, чтобы в грех его не вводила, да в груди ведь не камень: не удержался он, поцеловал ее как-то раз, а она тут же его сама и второй раз поцеловала. Поцеловала, а потом глянула так ясно в лицо ему, и говорит:
- Я знаю, негоже девушке себя мужчине предлагать, да мне уже все равно. Люблю я тебя, давно люблю! И жалею давно! Смотрю, как ты с ней мучаешься, и сердце разрывается, потому и хочется утешить тебя. Не прогоняй ты меня!
Разозлился вдруг король, сам будто не свой стал, от себя ее оттолкнул:
- При живой королеве корону примеряешь?!
А она как рассмеется весело, зубками как блеснет:
- Да что ты! Какая из меня королева? Мне ведь ничего твоего не надо, только ты сам, сероглазый. На все я согласна! Не хочешь в жены меня взять, полюбовницей твоей буду. Только бы тебя видеть! А если вдруг ребеночек родится, так никому никогда не проговорюсь, кто отец его. Будь спокоен!
Вот ведь как все повернулось - не простая девушка оказалась, с умом, да с сердцем... Ничего не ответил ей молодой король, ушел. Да только запали в душу ему и поцелуй ее, и слова. Ходит он, делает вид, что все равно ему, а она - ничего, понимает, что молчать сейчас надо. Только смотрит на него, точно ручкой гладит, - и он на нее тоже смотрит, и видит, что не врет она, что и вправду сердцем его любит. Ну да мысль о жене все равно его не отпускает. «Бросишь - умру», - так она сказала; что, как взаправду помрет, как ему с тяжестью такой жить! И потом, он ведь ей в верности клялся, слово давал! Если королевскому слову уже верить нельзя, то чему вообще можно верить!.. Нет, не станет он ей изменять, - вдруг душа ее еще вернется!