Подошел он первой к жене, руками за размалеванные плечи взял, к себе притянул, целовать стал. Долго целует - соскучился... Да только плечом чувствует, вторая на него смотрит. Отпустил он жену, к шаманке подступил, в глаза ей взглянул - как в омут упал; смотрит ей то на глаза, то на губы, оторваться не может, а губы-то улыбаются, и узоры на них улыбаются. Прижался он к ним, а они на вкус чуть смолистые, точно веточки молодые можжевеловые - оттого, наверное, что трубку курит. И нравится ему этот вкус, и дразнит его... Притянул он шаманку к себе, повалился вместе с ней на шкуры; глядь - а рядом уже и жена лежит - смотрит на него, точно ест по кусочку глазами. Помотал головой король - в каком сне такое привидится?! Ну да что тут думать - разве он три года до сих пор не во сне жил! Только тот сон страшный был, темный, а этот - что цвет липовый сладкий. Схватил он шаманку, сжал руками, поцеловал в губы крепко, потом жену поцеловал - пусть думает о нем, что хочет! Рассмеялись они обе, разрисованные, стали вдвоем его раздевать да целовать; то одна, то другая над ним склоняется; целуют, гладят его, а сами друг на друга поверх него взглядывают да и улыбаются. Смешалось все в голове у короля молодого: где кто уже разобрать не может, черточки да точечки нарисованные перед глазами у него скачут, хороводы водят. Обнимает он узоры эти, руками гладит, губами горячими к ним прижимается, а они то зельем трубочным да травами дразнят, то медом веют. Никогда с ним в жизни такого не было, - как вспомнит о том, что в ту ночь творилось, так и сам себе не верит. Так жарко им троим было - изба, думал, загорится! А шаманка-то обо всем подумала, - с кровати спрыгнула, из погреба быстренько воды мятной достала, всем принесла. Пьют они все трое, - хорошая вода, холодная, - допили, лежат. Король лежит, отдыхает, на колдуний размалеванных смотрит, глазами их по плечам изрисованным, по животам да ножкам гладит; жена его лежит - лениво так потягивается, красавица беленькая, водичку из стакана попивает. А рядом с ней шаманка, - смотрела-смотрела на королеву внимательно так, а потом вдруг потянулась к ней, над лицом ее склонилась, волосы на щеки свесила. Смотрят они друг на друга, а шаманка тут и говорит:
- У тебя, сероглазая, тоже ребенок скоро будет - мальчик.
Сказала она это, да так в губы ее расчерченные и поцеловала. Королеве бы возмутиться, голос подать, а она и слова не сказала, на поцелуй ответила. Видит это король и ничему уже не дивится - столько странного в избушке этой с ним сталось, чем его теперь удивишь! Много он о жене своей нового узнал за это время, да и в себе такое отыскал, о чем и знать не знал. Вот и теперь, глядит он, как шаманка с женой его шепчется, а сам чувствует, что очень ему хочется поцеловать ее, колдунью-то эту темноглазую. Положил он ей руку на голову, развернул к себе, на спину ее опрокинул, в губы алые целовать начал. Целует, аж стонет, а рукой все волосы ей гладит, между пальцев пропускает - красивые у шаманки волосы, - что шелк гладкие, мягкие; дымом пахнут, травками пряными разум королю молодому дурманят, чары сладкие на него наводят...
Получила шаманка, что хотела, - скоро получила; потом в угол постели отодвинулась да и замерла там. Сидит, глаза только одни в темноте что у кошки блестят, - смотрит, как король жену свою обнимает, ее не стесняется - чего уж теперь-то стесняться, после всего. Обнимает он ее, и все-то ему мало кажется! И все-то он жмет ее к себе, свою ненаглядную, и целует ее ненасытно, как ветер мак в поле целует. Блестят глаза у молодой королевы, - ох как блестят! - а у шаманки все равно глаза ярче светятся. А за окном звезды светятся, в окно все заглядывают. Заглядывали-заглядывали, потом устали, гаснуть начали. И две да один в избе шаманкиной тоже устали, все трое в шкурах растрепанных так и заснули.
Наутро как проснулись, позавтракали быстренько, да и в дорогу собираться стали. Собрались, вышли на порог, - стоят; король коня под уздцы держит, с жены глаз не сводит. А королева молодая с шаманкой улыбнулись друг другу, в глаза глянули, тайну свою взглядами молча скрепили, а что за тайна такая, этого король и не понял, да и спрашивать не стал - научился уже вопросов лишних не задавать. Поклонился он колдунье на прощание, поднялся в седло, жена за ним села, к спине его щекой крепко прижалась, да так и поехали они.
А шаманка постояла немного на дворе, посмотрела, как исчезли они за лесом, потом подошла к двери, на пороге села. Тут и собака рыжая к ней выбежала, рядом села; потрепала ее шаманка по мохнатой шее, потом трубку неспешно себе набила, раскурила, стала глядеть, как на небе тучки в грозу собираются. Хорошо когда дети в мае ро́дятся - к зиме судьбу себе набрать успеют...