- Ты - шаманка, что у серой скалы живет?
Свернули глаза сквозь сизый дым, а в глазах - насмешинка.
- Я у себя дома живу, - ответила шаманка, - а называет меня каждый как хочет.
Гость переступил с ноги на ногу, вода хлюпнула у него под сапогами.
- Я к тебе по делу приехал - три дня в пути был. Пустишь в дом?
- Отчего ж не пустить, раз по делу...
Поднялась она с порога, не глядя, развернулась и в избе исчезла. А гость быстро к коню возвратился, женщине с седла помог спуститься, в дом ее завел. Потом вернулся, коня привязал, подпругу распустил, да и сам в дом пошел. Как зашел, у порога сразу плащ снял, под стеной бросил - куда такую сырость в дом тащить! Бросил, а сам смотрит: рядом с плащом его зашевелилось что-то. Присмотрелся - собака большая у стены лежит. Сама рыжая вся, а уши черные, глазами внимательно так на него смотрит.
- Не бойся, проходи, она не тронет, - кричит ему хозяйка.
Гость на собаку еще раз покосился, - уж больно глаза у нее умные, - да и в комнату вошел. Глядит кругом: тепло, уютно, очаг потрескивает, на полу шкуры звериные, в углу под пологом - кровать, стол под стеной, на нем чисто, плошки горкой стоят, свечка горит. За столом на лавке хозяйка сидит: ногу одну на лавку поставила, трубку белыми зубами покусывает, - на гостей смотрит. Ну, вошел приезжий, посреди комнаты стал, тряхнул головой - полетели брызги во все стороны; смотрит на него шаманка, уголками губ улыбается. Хорош собой гость - лицо молодое, да только строгое очень, а глаза-то красивые, как у девушки, да только смотрят грустно так...
Вздрогнул он вдруг, глянул на ту, с которой приехал, - а она, как он завел ее, так и стоит неподвижно посреди комнаты: ни к огню ни сядет, ни плаща ни снимет. Он к ней быстренько подошел, плащ мокрый заботливо снял; стоит она, - тоненькая, словно тростинка, глазища вполлица, а лицо - точно неживое. Ни одна жилка в нем не дрогнет! Подвел гость ее к огню, усадил в кресло, - ни слова она не сказала, даже головы не повернула; сидит у огня, не шелохнется, пустыми глазами в огонь глядит. Ну устроил он ее потеплее, отошел, сел на лавку напротив хозяйки, тоже стал в огонь глядеть - видно, что устал сильно.
Так сидят все трое, молчат, только пес у стены ворочается. Смотрит на гостей шаманка, то на него, то на нее, сизые колечки красивыми губами выпускает, а сама не то улыбается, не то от дыма щурится - не разберешь. А эти, что на коне приехали, все молчат, будто воды в рот набрали; от мокрой одежды пар поднимается, с сапог на пол лужи натекли. Как обсохли чуть гости, стало видно, что очень они схожи между собой. Волосы у обоих каштановые, мягкие, кость тонкая, лица красивые. Разве что по цвету различаются - у нее личико бледнее намного, даже губы белые, как будто припудренные. А так очень даже похожи, - так похожи, что можно подумать, будто от одной матери родились. Заметил, видать, гость, как хозяйка их сравнивает, и говорит:
- Жена это моя. Из-за нее и приехал...
Шаманка пошевелилась, дымок губами втянула, мокрыми волосами качнула.
- И давно это с ней?
- Четвертый год уже идет.
- И чего же ты от меня хочешь?
Вздрогнул гость, - даже под одеждой видно стало, как все его тело напряглось. Выдохнул он, взглянул на шаманку, - глаза у него темно-серые, глубокие, с лучиками от зрачка. Такие глаза - точно замок на сердце: сколько не стучись, никогда не узнаешь, что за ними, если только сами они тебе не откроются. Большая сила таится в их глубине. Нет страшнее глаз в злобе - хуже меча режут, и в любви нет взгляда нежнее - до самого сердца достает! Сверкнули они, точно сталь, ударились в черные глаза шаманки, заглянули в самую их глубину - не побоялись...
- Хочу, чтобы ты ее вернула.
Шаманка покачала головой.
- И почему ты думаешь, что у меня получится?
- Мне сон был, - коротко сказал он. - Видел я в нем сруб под скалой, а вокруг по лесу гроза. Вдруг из окна орел вылетает и прочь в небо летит, за ним - горлица, а за ними обоими - двое воронов молодых, в окно вылетели и в разные стороны полетели.
- И решил ты, что сруб этот - моя избушка, а сон этот - про избавление?
Гость кивнул, а сам глазами серыми на хозяйку смотрит, не отрывается. Видно, что не уйдет, пока своего не получит.