Повеселел король - не отравила шаманка, и то хорошо. Глаза серые открыл, вокруг себя глянул, да чуть не ахнул: что за диво! - точно в сад райский попал! Под ним - травка зеленая, что изумруд переливается, мягкая, шелковая; над головой птички поют, вокруг деревья качаются, все ветки в цветах диковинных, да нет среди них двух одинаковых. В воздухе медом пахнет, цветом липовым. Вот, значит, что в душе у его любимой - красота! Поднялся он на ноги, думает, куда ж идти ему, где жену искать. На право, на лево взглянул, назад обернулся, вперед глянул - всюду сад. Наугад решил идти. Идет-идет, а перед ним все новые красоты открываются, птицы уж к самому его лицу подлетают, крылышками гладят, песенками веселят. Тут бы и радоваться королю, а он идет, понурившись. Понимает: не здесь, в парке чудном, жену ему искать - слишком красиво. От горя ведь она бежала, бедняжка... Ускорил он шаг, дальше идет, вдруг блеснуло что-то между деревьев. Речка течет, гладкая, точно зеркало, вода голубая, чистая. Встал король на берегу, а из-за поворота вдруг лодка выплывает, вниз по течению плывет. Тихо так плывет, точно лебедь по воде, не качнется даже, веслом не шевельнет. Никого в лодке не видно, вода ее несет, все ближе к ногам королевским подгоняет. Почти уже к берегу подплыть успела, как вдруг странное дело какое-то сделалось: разом исчезли и берег, и лес, и река, и цветочки с птичками! Все вокруг исчезло, залилось белым, точно в тумане увязло. Завертел головой король, пытается понять, что это такое стряслось. Под ноги себе глянул: пустота одна под ними. И вокруг пустота, - только лодка одна плывет в ней, как звездочка по небу. Подплыла она неспешно к месту, где король стоял, остановилась, - так и просит сесть прокатиться, - а король будто и не живой не стал. Не моргнет, не шевельнется, все на челнок смотрит, а в глазах слезы стоят, взор застилают. Не стал он в лодку садиться. А она будто и поняла его: отчалила тихонько, дальше себе в туман поплыла. Проглотил ее туман, а король все стоит, голову низко опустил, понурился: не просто лодочка ведь это была, юность его это была, его да любимой его! Сколько ночей скоротали они в этой лодочке, сколько слов жарких в борта ее намертво врезалось...
Они ведь друг дружке с рождения назначены были. Ее отец и его приятелями большими были, и как родились у них дети разнополые, так и решили они, что знак это, и тут же постановили поженить их. А детки-то и не противились, да и вообще особо о том не думали - свыклись сызмальства, что вместе им до гроба быть, да и жили себе, припеваючи, друг без друга жизни не мыслили. И ведь правы же отцы их были, что тут скажешь! Не жених и невеста у них детки - два цветка на одном стебле, две ветки с одного дерева! Одна крепкая, сильная, к небу, к солнцу тянется, другая нежная, тоненькая, все к первой льнет, защиты ищет. Ближе брата и сестры они были, - мало, что похожи, точно в одной постели их зачали, так еще и страсти одни имели: нравилось им одно и то же, и не нравилось тоже одно и тоже. В общем, никак им друг без друга! Чуть учителя с урока отпустят, они уже друг дружке навстречу бегут. Гуляли вместе, на лодочке плавали, той самой; в камышах на речке прятали, к раките привязывали, а потом из дому сбегали, в нее запрыгивали, да и пускали ее вниз по течению. И плыла она, куда вода текла, и они вместе с ней плыли. И больше ничего им в жизни и не надо было - только бы плыть так, да чтобы их друг от друга не отрывали.
А как вечер наступал, ложились на дно дощатое и на небо смотрели, как на нем звездочки зажигаются, а потом друг другу в глаза смотрели - насмотреться не могли. Куда плывут, не видели, и берегов не видели, только небо над собой видели да друг друга. А как насмотрятся в глаза друг дружке, так целоваться начинают и целуются чуть не до обморока, в лодочке лежа. С ног до головы друг друга обцеловали! Видел бы их кто из домашних, заругал бы наверняка - слишком много себе позволяли, чего до свадьбы не положено. Да только не видел их там никто, - плывет себе лодочка по реке, а в ней никого вроде и нет, - вот они и творили, что им хотелось.
Много чего творили, - разве девушку с парнем запросто так одних можно оставить! - но по-настоящему друг друга еще ни разу не любили, а почему, и сами не знали. Вроде и родители за ними не шибко строго смотрели, - мол, одинаково под венцом в паре стоять, пусть привыкают, - а они все равно края не преступали. Чувствовали, видать, что важно это очень, и что жизнь их после этого переломается, да и страшились пока ломать ее, хотели еще немного так, в неведении, пожить...