Юки должна бежать после полудня. Солнце припекало. Было влажно, от земли поднимались жаркие испарения, напомнившие ей о длинных летних днях, проведенных с мамой, когда они возились в саду, подолгу бродили пешком, плавали, устраивали пикники. Эти дни были нескончаемы.
Ей выпало бежать по внешней дорожке — именно это она всегда предпочитала: бежать по внутренней, — значит девять соперниц дышат тебе в затылок, пытаясь захватить лидерство на первой же прямой. В ожидании старта Юки закрыла глаза, на секунду вспомнив ту высокую девочку, которая только что выиграла забег. Она снова пришла первой, опередив остальных на несколько шагов. Пока официальных результатов не объявляли, но присутствующие предполагали, что именно она побила рекорд сегодняшних состязаний. «Я тоже должна победить», — подумала Юки.
Когда раздался выстрел стартового пистолета, все посторонние мысли вмиг улетучились, и через долю секунды она ринулась вперед. Воздух перед глазами сгустился в синеватую дымку.
Выйдя на первую прямую, Юки была третьей: впереди бежали две девочки в красно-чер- ной форме из той же школы, что и высокая барьеристка. Юки решила пока держаться за их спинами. Некоторые бегуньи берут высокий темп на первых двух кругах, а на третьем или четвертом выдыхаются. Опасаться можно разве что тех, кто бежит позади. Юки легко чью-то руку. Кто-то говорил, что она победила с большим преимуществом, что она побила рекорд школьных соревнований. Дыхание постепенно успокаивалось, а боль расползлась по всему телу и затем стихла. Юки стояла одна на траве. Она вспоминала, что даже ни разу не оглянулась назад посмотреть, как далеко позади остались ее соперницы.
Что происходит с человеком, когда он задыхается? Что ты чувствовала, мама, в свой последний час? Тебе было больно? Наверное, больнее, чем было мне. Намного больнее. Я помню запах газа и тебя, лежащую на полу без дыхания. Позже отец сказал, что ты не мучилась, что тебе не было больно.
Соревнования закончились около половины второго. Пока подсчитывали окончательные результаты, объявили обеденный перерыв. Девочки из команды Юки стали искать своих родственников, а она поспешила к фонтанчику с питьевой водой — чтобы ее не успели пригласить присоединиться на обед к чьей-нибудь семье: ведь все знали, что мать Юки умерла и никто из ее родных на соревнования не пришел.
Юки даже не захватила с собой завтрак. Утром, когда она спустилась на кухню выпить стакан апельсинового сока, мачеха только молча посмотрела на нее. «У меня сегодня соревнования, — сообщила ей Юки. — Я вернусь после обеда, не поздно». Мачеха никак не отреагировала, и Юки поспешно добавила: «Я не буду брать с собой завтрак. На соревнованиях я не могу есть. Когда бегаешь, от еды только тошнит». Выпив сок, она выскочила из кухни. Мачеха не произнесла ни слова. Последний их диалог состоялся больше года назад. «Пожалуйста, не спрашивай меня все время, чем ты можешь мне помочь, — сказала тогда мачеха за обедом, отложив палочки. — Ты сама должна знать, когда чисто, а когда грязно. Если ты сама этого не видишь, бессмысленно тебе объяснять. Прошу тебя только об одном — не мешай мне. И не болтай так много. Раньше я терпела, потому что все только и твердят, какая ты умная. Наверное, умные дети болтают больше, чем не такие умные? Но с меня хватит. Мне это действует на нервы». С этими словами мачеха собрала свои тарелки и, поставив их в раковину, вышла. Юки осталась сидеть с отцом, который молча продолжал есть, словно ничего не произошло. С тех пор Юки и мачеха почти не разговаривали друг с другом.
Ее подруги по команде поднимались по трибунам к своим матерям, которые махали им руками радостно восклицали: «А, вот и ты! Смотри-ка, что я тебе принесла на ланч. Иди быстрее и садись сюда! А Юки бежала, считая свои шаги — раз-два, раз-два, повторяя про себя: «Все хорошо, я в порядке».