— А с сеном как будет? — заволновались в толпе.
— С сеном? — Потапов надел шапку. — С кормами положение, всем известно, серьезное. Но справимся, правление колхоза найдет выход.
Тут из-за саней, где стояла Весна, всполошенно кудахтая, выскочила курица. У ней красный гребень, она хлопала себя по боку одним крылом, подпрыгивала в серых валенках и держала в другом «крыле» большое яичко, выточенное из дерева и окрашенное бронзовой краской.
— Куд-куд-кудах! Куд-куд-кудах!
Ну и Маня! Как кудахчет, до чего здорово у ней получается!
Верка протиснулась поближе, подглядывая из-за саней Наташи за тем, что происходило.
— Ты куда, курочка? — спросил Илья Муромец, поглаживая бороду.
— Куд-кудах! — Маня кудахтала на совесть. — Меня на праздник не звали, меня, рябу, не просили. Сама пришла. Родион-Ванычу яичко принесла. Яичко не простое, золотое! Куд-куд-кудах!
Площадь смеялась. Смеялась от души. И Потапов принужденно улыбался, чертыхаясь вполголоса:
— Черт… Людям — праздник, председателю — все критика. Товарищи! — напряг он голос. — Верно, себестоимость яиц велика. Но, с вашего разрешения, золотое яичко я передам нашим птичницам. Пускай помнят о своей работе. По пятьдесят яиц на несушку за год — это срам! Где ты, Авдотья? Давай сюда. — И под смех, аплодисменты вручил красной от стыда птичнице «золотое» яичко. — Гляди, не кокни: много чегой-то у вас в птичнике яиц бьется. Будет по сто штук на несушку— это «золотое» лично у вас отберу.
— Бя-я! — перед богатырями появился «баран». Рога и точно у него настоящие — бараньи, и шкура на нем баранья.
— Это еще что? — Потапов платком вытер запотевший лоб.
— Бя-я!.. — надрывался баран. — Меня не звали, не просили… бя-я!
— Ты зачем пришел? — деланным басом задал вопрос Илья Муромец.
— Правлению колхоза показаться, чтобы об овцеводстве не забывало, — тихим Ленькиным голосом пролепетал барашек.
Не очень хорошо у Лени получилось, но и ему на площади похлопали.
Тут откуда-то взялся Мороз-Воевода. Он, наверное за ненадобностью, отшвырнул от себя картонную палицу, выхватил из-за валенка кнут, упал в сани к Весне и гаркнул:
— Пошла-а!
Лошадь вскинула морду под расписную дугу, с места ударила вскачь — толпа, охнув, раздалась. Весна ойкала, прикрывала румяное курносое лицо варежкой от брызг из-под копыт. Сани под смех и крики на площади скрылись за околицей.
— Держи его! — заорал Потапов. — Выдерем у Мороза бороду-у!
Следом за санями с Весной и Морозом поскакали, улюлюкая, младшие богатыри, сани Потапова, еще сани с ребятами в масках и костюмах снежинок, снегурок, зайчат…
Верка успела прыгнуть к Потапову и, как Родион Иванович, размахивала руками:
— Держи-и! Держи его!
Да где там: сани у Мороза мчались, словно на крыльях, далеко впереди. Увезет Весну окаянный Мороз-Воевода за темные леса, за синие горы, навеки упрячет в ледяном терему…
Верку захватила погоня. Скрип полозьев, ленты в гриве лошади, щелкающие на ветру, запах конского пота и тулупа Родиона Ивановича, раздолье полей, и голубое высокое небо, и солнце, и лиловые тени от- кустов, мелькающих в снежном вихре по сторонам дороги, — все это слилось в одно ощущение счастья. Ей казалось в ту минуту, что ничего недостижимого нет на свете, если есть сани, летящие вихрем, и тугой жгучий ветер — в лицо.
Из деревни вырвался всадник. Вороной жеребец стлался над дорогой, вытягивался в струнку, поданный вперед властной рукой.
Погоня заметила себе подмогу.
Попридержали коней богатыри — Володя и Веня, растерявшие по дороге щиты и картонные, оклеенные серебряной бумагой шлемы. Родион Иванович ослабил вожжи.
— Кто это? — спросил он.
Верка пожала плечами.
Конник послал своего вороного в обгон саней с Весной и Морозом — по узкой пешеходной дорожке. Жеребец оступился. У всадника упала с головы шапка. На всем скаку он поднял жеребца на дыбы, повернул обратно, перевесясь с седла, подхватил со снега шапку рукоятью плети. И опять, жеребец, храпя, взвился на дыбы, повинуясь всаднику. И опять дробь копыт отдается в ушах…
— Даешь! — Всадник крутил плетью над головой, пригибался к гриве жеребца.
Верка побледнела:
— Это ж дядечка…
— Не может быть! — воскликнул Потапов.
Конник настиг передние сани, на всем скаку выхватил из них Весну, вскинул девушку к себе в седло и, бережно придерживая ее за талию, поскакал обратно.
Он осадил вороного жеребца перед санями Потапова.