— А я с поля… вот! — первой не выдержала молчания Маня на изгороди. — Мне трудодень поставили… вот!
Локотком Верка отвела прилипшие ко лбу кудерки.
— Трудодень? Фи! Мне самолично Потапов палочки ставит, и то не хвастаюсь.
У Мани не то что глаза, и рот стал круглый:
— О! Сам председатель! Дивья тебе, если так.
Верка небрежно дернула плечом:
— А ты что думала? У меня ответственный участок. Вроде как телячий курорт. Вот!
Маня хихикнула:
— А ты ровно русалка, аж зеленая от тины.
— Тебе, Маня, завидно, да? Завидно?
— Мне? — воскликнула Маня. — Да ни капельки.
Верка давно поняла, как себя поставить. Заворковала, гладя Хильку по тощей спине:
— Умаялся, ласковый ты мой топотун. Я ли тебя ни строжила, ни школила: не носись сломя голову… не носись, копытца отобьешь. Неймет тебя доброе слово! А я ведь за тебя перед правлением всего-всего колхоза отвечаю. Не всякой девочке позволят пасти телят. Не всякой — с выбором! Так чего ты меня подводишь?
Потянуло Маню к телятам. Они лежали на берегу, куда их силком вытащила из курпаги Верка, и моргали глупыми глазищами.
Маня спрыгнула с изгороди в загон.
— Куда? — закричала Верка. — Бациллы пристанут, куда я с тобой?
— Бациллы? — Маня затрясла сережкой. — До чего ты бесстрашная, Вера… ужас, прямо ужас! Мне бы телят, да я прозевала.
Того и надо было Верке.
— Ой, — закричала она. — Так забирай их.
Маня губы надула.
— Полно притворяться… Отдашь ты, как бы не так. Не обманывай, лучше будет.
Снова одна Верка. Она и телята.
У-у, одры! Связали по рукам и ногам!
Одна она, потому что сиротское это занятие — пасти телят, как говорит бабка Домна.
А с деревенскими скворцами у Верки завязалась дружба.
— Фють Фютич, пламенный привет, — здоровается она утром.
Обитатель полинялого под дождями и солнцем диковинного теремка перебирает перья желтым клювом и встряхивается.
— Хватит тебе, — говорит Верка. — Айда за мной.
Размахивая узелком с халатом, бежит вприпрыжку. По улице, где пахнет пыль на ней молоком, травой, потому что недавно прогнано стадо на поскотину. Бежит мимо изб, где на серых, нагретых солнцем бревнах, как на печке, греются мухи.
По плотине проложен проезжий мост с перилами. По мосту — если не хочешь посмотреть, как в коричнево-золотистой, просвеченной солнцем глубине бродят толстые язи — можно по мосту пропрыгать на одной ножке.
Вот и луг. Там — у леса — темнеет изгородью «телячий санаторий».
Из-под ног на лугу, из тесного сплетения трав, вылетают мошки, бледные ночные мотыльки, трескучие кузнечики — пожива скворцов. Спешите ловить!
Скворцы ловко подхватывают насекомых, кормятся. У них с Веркой дружба, скворцы провожают ее по утрам…
Эге, а ведь кто-то прошел нынче лугом к закутку! Роса обита, обозначилась по траве зеленая дорожка. Не Наташа прошла— шаги широкие.
Верка проникла к шалашу в щель изгороди. И остановилась. И Петр Петрович стоял, наблюдая за ней. Резиновые сапоги синие в росе, налипли к голенищам венчики лютика, цветочная труха и былинки. Куртка держится на одном плече. Сняв широкополую соломенную шляпу, Петр Петрович платком вытирает бритую голову.
— Здравствуйте, Петр Петрович, — сказала Верка.
— Доброе утро.
Был он располагающе домашний, простой, но Верка насупилась. Петру Петровичу не заявишь, что у телят бациллы, не проведешь, как Маню-праворучницу. И никакой охоты нет перед ним одров показывать… совестно, и все.
Но делать нечего, выпустила из шалаша телят.
Худые, с поджатыми хвостами и растопыренными ушами, они представляли тем более жалкое зрелище, что затеяли бодаться. На глазах-то у Петра Петровича!
И уж кто зачинщик, как не Хилька. Ишь, на Минечку наступает. Поддай ему, Миня, рожками, поддай хорошенько, умница будешь. В награду корочку с солью скормлю.
— На прогулку… ну! — чуть слышно, больше глазами приказала Верка.
Положено по утрам физзарядку проводить? А то как же, Петр Петрович.
А телята ни с места. Собрались, глупые, возле Верки и удивляются, хлопают ресницами, неужто ты с нами не побежишь?
Верка побежала. За ней — телята. Нужно же им пример показать, как считаете, Петр Петрович? Пожалуйста, не улыбайтесь, у нас тут тоже порядки и дисциплина. Пожалуйста, не улыбайтесь. Если на то пошло, учителю и не положено улыбаться — вот так, ни с того, ни с сего.
Один круг. Два круга пробежали…
Достаточно! Переходим к водным процедурам. Не толкитесь, соблюдайте очередь. Воды в луже-курпаге хватит, не беспокойтесь. Всех телят Верка окатила из ведра.