Вряд ли Светлана согласилась бы с подобной характеристикой, хотя в своей книге «Далекая музыка» она довольно откровенно и проницательно оценивает характер дочери. Она любила Ольгу, но не утратила при этом способности судить о ней строго и объективно. Только не выносила, когда это делали посторонние.
«Ольга никогда не оставалась долго в плохом настроении и не помнила обид и огорчений. Эта легкость и эластичность была у нее от отца: когда-то в молодости он был очень жизнерадостным человеком», — с удовольствием отмечала Светлана эту замечательную черту в характере дочери. Но не скрывала, что порой Ольга была упряма, раздражительна, слишком самостоятельна для своих лет. От кого ей досталась по наследству эта переменчивость настроений — нетрудно догадаться.
Еще в Америке Светлана обнаружила, что ее одиннадцатилетняя дочь становится очень беспокойным подростком. Она жить не могла без телевизора, просиживала возле него часами, и больше всего на свете любила шумные компании сверстников. Тут у них обнаружились разногласия: Светлана не позволяла слишком часто устраивать «тусовки» у них в доме. Она сама любила больше ходить в гости и поощряла к этому дочь. Но вскоре возникли новые осложнения…
«В школе Олю характеризовали как «проблемного ребенка». Дочь вдруг начала испытывать отчуждение. Вдруг ее перестали приглашать в гости девочки. А некоторые учительницы вдруг начали находить в ней уйму недостатков… Ольга начала жаловаться мне на то, что девочки плохо к ней относятся. Это было нечто новое» («Далекая музыка»).
Она склонна объяснять такие перемены вовсе не характером Ольги, а тем, что в школе прослышали, чья она внучка. В это время Светлана уже страдала «манией преследования»: многие знакомые казались агентами КГБ или недоброжелателями ее отца. С годами эта болезнь все усугублялась…
Однажды утром Светлана обнаружила, что дочери нет в ее комнате. Ольга сбежала из дома, оставив ей записку. В то время по Америке прокатилась эпидемия побегов: подростки часто сбегали из дома, чтобы таким образом заявить протест против тирании родителей и учителей и вкусить свободу. Светлана во всем винила проклятый телевизор. Именно по телевизору ежедневно показывали, как вытряхнуть деньги из копилки, написать записку родителям и сразу же идти на автовокзал, а уж оттуда ехать куда глаза глядят.
Светлана была в отчаянии. Что, если дочь уже успела сесть в автобус и уехать куда-нибудь в большой город, где ее подстерегает множество опасностей? Хорошо, что сосед оказался отзывчивым человеком, быстро сел в машину и отправился на поиски Ольги. Вскоре он вернул ее, напуганную предстоящим объяснением с матерью.
После этого случая Светлана всерьез задумалась о переезде в Англию и о частной школе для Ольги, где ее держали бы в узде. Очевидно, сама она уже не справлялась с «беспокойным подростком». Были и другие причины для переезда, в том числе и ее «охота к перемене мест». Но все же проблемы с дочерью оказались решающим.
Об отъезде в Москву она до последней минуты боялась сказать дочери. В Москве Светлана продолжает бдительно наблюдать за ней, особенно когда они встречались с родственниками или с представителями властей. «Ольга вела себя замечательно», «Ольга вела себя хорошо», — то и дело замечает она на страницах «Книги для внучек», как будто это так уж важно. Для Светланы, наверное, немаловажно. А читатель, естественно, предполагает, что девочка могла вести себя и иначе.
Историк Рой Медведев считает Ольгу чуть ли не главной виновницей того, что Светлана так и не прижилась на Родине и вынуждена была вернуться:
«Главные осложнения возникли из-за тринадцатилетней Ольги, проявившей самостоятельность и упрямство. Она не желала учиться в советской школе…» («Свита и семья Сталина»).
Большинство знакомых и родственников свидетельствовали об обратном: это Ольге часто приходилось страдать от вспышек необузданного гнева и раздражительности матери. И тут, как всегда, на защиту кузины встал Владимир Аллилуев:
«Нередко в печати высказывались о деспотическом отношении Светланы к дочери. Скажу сразу — это ложь. Они долго жили у меня, и я могу с полным основанием судить об их отношениях. Мать и дочь сильно любят друг друга. Я не знаю больше ни одного человека, кроме Ольги, который бы делал со Светланой все, что ему вздумается. Конечно, они могут поругаться. Светлана может накричать на Ольгу — это обычные ссоры, которые бывают в каждой семье. Но вот проходит пять, десять минут, и они вновь сидят обнявшись. А еще через пять минут Светлана уже готова на любые дела во имя Ольги» («Хроника одной семьи»).