«Я спросила ее, колеблясь, считает ли она возможным мое возвращение в США, учитывая всю ужасную прессу, писавшую обо мне небылицы за прошедший год… Но она рассмеялась, заметив, что наше возвращение создаст нам совсем иную, хорошую прессу и что, безусловно, я не должна испытывать никаких сомнений по поводу своего возвращения в США».
После этого состоялся разговор Светланы с одним из ее мидовских опекунов. Он поинтересовался, когда она хочет выехать, поскольку оформление документов займет некоторое время. Светлана сдержанно сообщила, что хочет выехать с американским паспортом, и как можно скорее, следом за дочерью, на что последовал ответ:
— Хорошо. Но до этого вас примут в Центральном Комитете.
И снова — знакомые с детства «коридоры власти».
«В каком плохом фильме, в какой ученической пьесе можно было бы так подогнать все факты и события, чтобы они в последнем акте построились, как в первом», — восклицает Светлана в каком-то мистическом ужасе… Теперь ее принимает Егор Лигачев.
— Ну что ж, — выслушав меня, сказал он. — Родина без вас проживет. А вот как вы проживете без Родины?
Лигачев был родом из Сибири, и мне очень хотелось спросить, почему же он покинул родную Сибирь и сидит в Москве. Но сейчас было не время и не место для бестактностей. Я проглотила все, решив не вступать в споры.
— Так куда же вы едете отсюда? — спросил он, как будто бы им было это неизвестно. Со всем возможным безразличием и без нажима я ответила, что в «Соединенные Штаты. Я жила там много лет». Он молча посмотрел на меня в упор. Замолчала и я.
— Ну-с, ваш вопрос был разрешен Генеральным секретарем, — сказал он через некоторое время. — Он сожалеет, что не смог лично принять вас… Но ведите себя хорошо! — вдруг поднял он вверх палец. Это было сказано серьезно, даже с угрозой в голосе. Означало это, что мне следует молчать, не высовываться, не писать книг, не выступать с интервью… Исчезнуть, так сказать. Книг они боялись больше всего. Это для них хуже, чем бомбы. Ничего не изменилось, ничего», — скорбно заключает Светлана.
До самого отъезда из Советского Союза Светлану не оставляют своей опекой люди из МИДа, из грузинского представительства, что весьма раздражает ее. То, что ее никак не «оставляют в покое», — главный козырь в борьбе за возвращение на Запад. А между тем могла ли она жить без этой опеки? Владимир Аллилуев вспоминает:
«Однажды она прилетела в Москву самостоятельно, без помощи грузинских спецслужб, и так же решила вернуться обратно. Билет на самолет у нее был, и я поехал проводить ее во Внуково. Было это в январе 1986 года. Рейс задерживался, как и многие другие. Аэропорт набит битком, суетня, толкотня, грязища, приткнуться некуда. Пришлось звонить в грузинское поспредство, приехал его сотрудник, пожурил ее за самодеятельность и проводил в депутатский зал, где хоть передохнуть можно было и перекусить по-человечески.
Вот так и шла жизнь, и опека не в радость, и без нее не обойтись…»
До отъезда Ольги оставалось совсем немного времени. Светлана должна была вылететь на следующий день, и тут неожиданно позвонил Вэс, отец Ольги.
Светлана знала, что миссис Райт скончалась прошлой весной, и надеялась, что теперь-то Вэс, получив свободу, станет более внимательно относиться к дочери. Его звонок был для нее доказательством, что она не ошиблась.
Вэс предупредил ее, что в Англии Ольгу встретит толпа с телекамерами. Светлана ответила, что ее это не волнует: Ольга — прирожденная актриса, она умеет прекрасно держаться на публике.
Поговорив с бывшим мужем, Светлана позвонила старому знакомому в Висконсин и поинтересовалась, можно ли ей снять небольшой домик возле старой, развалившейся фермы — они с дочерью полюбили эти края… Тот заверил Светлану, что сам встретит ее в Чикаго, чтобы отвезти на ферму.
После этого разговора Светлана, совершенно счастливая, бросается на кровать в своем гостиничном номере и думает: наконец-то, наконец-то! Сначала улетит Оля, потом — я!.. И она обзванивает своих братьев Аллилуевых и приглашает их на прощальный ужин. Светлана знает, что больше никогда их не увидит. «Буду только хранить память об этих последних днях, проведенных вместе».
Так закончилась попытка «воссоединения семьи».
Если счастье состоит в исправлений собственных ошибок, то это счастье Светлана испытала сполна, оказавшись в комфортабельном самолете, уносившем ее прочь от родных, от друзей, от вновь обретенной и снова утраченной Родины.