— На какую сумму приняли вы всяких приношений?
— За полтора месяца сумма записей достигла двадцати четырех миллиардов. Потом стало лень записывать.
— Что еще вы получили?
— Много. В день моего рождения он преподнес мне бриллиантовую брошь, на именины мужа — отличный драп на пальто. Летом Федя получил кусок чесучи, а зимой Валий Усманович подарил мне каракулевый сак. Много получили, всего не перечесть.
Прокурор торжествовал.
— Какую роль играл в этой связи Салахеев?
Свидетельница не задумываясь ответила:
— Салахеев был давно знаком с моим мужем. Бывал у нас. На пасхе встретился у нас с Валием Усмановичем. Выпили. Сели играть в карты. Валий Усманович играл замечательно и скоро выиграл у Салахеева изрядную сумму. Забирая выигрыш, Валий Усманович заметил со смехом: «Вас, говорит, видно, женщины очень любят». Выпили еще и снова сели за карты. Салахееву опять не повезло. Через неделю Салахеев пришел, чтобы отыграться. С этого и началось. Постепенно он не только вернул проигранное, но выиграл у Валия Усмановича немалые деньги. К этому времени они успели заделаться большими приятелями.
— Чем отблагодарили Салахеев и Иванов Хасанова? — снова спросил прокурор.
— Очень многим. Попался однажды Валий Усманович на черной бирже с бриллиантами. Все думали — в Соловки сошлют. Но Салахеев где-то нажал, и Хасанова отпустили. Мой муж помог ему получить из Совнархоза за ничтожную сумму хороший завод. Потом с помощью того же Салахеева и мужа получил Хасанов место в совхозе и, несмотря на разоблачения Фахри и Гайнетдинова, сумел продержаться там не один год. Материалы, поступавшие в прокуратуру из Байрака, попадали к нам на квартиру. Часть из них я сожгла, остальное отобрали при обыске.
Свидетельница умолкла.
Все присутствующие были поражены. Кое-кто с удивлением переводил взгляд с председателя на Александру Сигизмундовну, будто спрашивая: «Что это? Не сон ли?» — «Спятила! Не иначе — как рехнулась со страха», — подумал Мустафа.
Валий Хасанов оцепенел.
«Погубила, сука! Из мухи слона сделала! Это в благодарность-то за все хорошее, за подарки!»
XXXVIII
Больше всех обозлился старый адвокат Арджанов. Ничего подобного от Александры Сигизмундовны, с отцом которой некогда он был близко знаком, он не ожидал.
«А-а, яблоко от яблони недалеко падает! По следам папаши пошла! В девятнадцатом году для спасения любовника честью своей решила пожертвовать, а теперь для спасения своей шкуры двух отличных коммунистов и старого мецената утопить задумала!» — возмутился Арджанов и решил во что бы то ни стало отразить удар.
Не успела Александра Сигизмундовна сесть на место, как Арджанов выступил с ходатайством:
— Я прошу суд допросить по этому поводу свидетеля Худжабаева Низаметдина.
Это было право защитника, и его ходатайство никакого возражения не встретило. Но тут разыгралась неприметная для окружающих трагедия.
Едва Биганов открыл рот, чтобы отдать распоряжение о вызове свидетеля, как почувствовал, что к горлу подкатился какой-то клубок. Он откашлялся. Платок обагрился алой кровью. За последние месяцы это был не первый случай. Недаром доктора настойчиво твердили о санатории. Знали об этом и товарищи, знал и Гайфуллин. Незадолго перед началом процесса он, внимательно присмотревшись к Биганову, сказал:
— Я вижу, у вас со здоровьем неладно. Может, поручить ведение этого дела кому-нибудь другому? Конечно, очень желательно, чтобы вы, председатель Главсуда, непосредственно руководили сложным процессом, но если состояние вашего здоровья не позволяет, можно назначить другое лицо.
Но Биганов не воспользовался предложением Гайфуллина. Он считал себя обязанным непосредственно руководить этим важным процессом.
При виде кровавого пятна он в первую минуту испугался.
«Только бы не свалиться! Только бы выдержать!» — мелькнуло в голове.