Прошли месяцы. Аул Сарсембая перекочевал из Джилкы-Баткана на джайляу Алтын-Куль. В пути произошла вторая встреча. Старики, женщины сидели на телегах, некоторые примостились на верблюдах. Но разве может Карлыгач-Слу сидеть со старухами! Она скакала верхом вместе с девушками и джигитами. Вдруг навстречу им показались две девушки и трое джигитов верхом на прекрасных конях.
— Счастливый путь!
— Счастливый путь!
— Аул Сарсембай-эке перекочевывает в Алтын-Куль.
— Едем из Танабуга в гости в Яшель-Сырт.
После этих обычных слов кто-то заметил:
— Встреча красивых девушек и храбрых джигитов не может окончиться без игр. Принимайте вызов!
Карлыгач выехала вперед.
— Мы готовы, вы о себе позаботьтесь!
Натянулись поводья, заиграли плетки, заколыхались стремена. В открытой степи, под ярким солнцем, началась игра: требовалось выбить противника из седла. Слу задумала подшутить над черноусым джигитом, стащить его с лошади, сделать посмешищем для окружающих. Она стегнула своего горячего коня, выехала наперерез джигиту и, быстрая, как нападающий сокол, натянула повод, а когда джигит хотел повернуть коня, вцепилась ему в руку и рванула в сторону. Конь под джигитом зашатался. Джигит, мгновенно повернувшись, изо всей силы стегнул коня девушки. Карлыгач не успела отвести удара. Джигит догнал ее и скорее, чем может слово сорваться с губ, схватил красавицу за талию и потянул к себе. Лошадь остановилась. Ноги девушки запутались в стременах, сама она повисла, готовая вот-вот вывалиться из седла.
Все засмеялись, а джигит крикнул:
— Чем наградите победителя?
Карлыгач со смехом ответила:
— Геройства много! Бери что хочешь!
Парень наклонился, притянул девушку к себе, поцеловал ее в полные, алые губы и снова посадил в седло.
Они уехали на юг, а Карлыгач с караваном двинулись на север.
Победитель был Арсланбай.
Айбала с восторгом слушала. Прервать рассказ не было сил, и, хотя знала, как байбича будет ругать ее за то, что она оставила котлы с творогом, уйти не могла. Посветлела, преобразилась и Карлыгач. Шутливым тоном она досказала:
— Через два дня пришла в наш аул какая-то женщина. «Если примешь, имею поручение, — сказала она. — Хватит ли сил отказать посланной человека, которого ищешь?» — «Если он лучший джигит в роде, не посмею ослушаться», — ответила я. В эту осень справляли помолвку малютки Минелу с двухлетним Куйбагаром. Наши рода состоят в дальнем родстве. Начались пиры. Джигиту открылась возможность стать нашим гостем. С тех пор ношу его в сердце своем. Я испила мед уст его, баюкала его в своих жарких объятиях… Спустя два года злой Байтюра обвинил Арслана в оскорблении белого царя, подослал лжесвидетелей и добился его высылки. Он уехал в далекие земли…
— Где же скитался, бедняга?
— Этого я не знаю. Получила я раз письмо. Что делать с ним — не знала… Целый месяц не находила надежного человека, чтобы дать прочесть, и носила белую бумажку с черными точечками у себя на груди. Раз как-то приехал к нам смиренный татарский мулла. Дала ему рубль, сказала: «Помолись. Отчего-то болит мое сердце…» Он, бедняжка, поверил, написал бети[39], велел носить. Наконец решилась, показала ему бумагу, дала прочесть. Он удивленно посмотрел мне в глаза. «Ах, бедненькая, мое бети от этой болезни тебе не поможет», — сказал он и смеясь ушел.
Айбала растерялась от слышанного. Она крепко обняла девушку.
— Прости меня, дорогая. Больше о Калтае и не заикнусь… Рабой твоей буду. Но только скажи: что будет с родом нашим?
— Джигит мой вернулся. Весточку имею, что приедет он. Жду его каждую минуту. Что захочет, то и будет, я на все готова, — не задумываясь ответила девушка.
Айбала со страхом взглянула на нее, но больше докучать вопросами не стала.
— Любимая, прости меня, я твоя раба, — сказала она и торопливо побежала к забытому котлу.
Карлыгач-Слу первый раз поделилась своей тайной. Она почувствовала какое-то облегчение. В сердце родилось твердое решение. Девушка поднялась, обулась в красивые казанские, красного цвета сапожки, надела голубое платье, расчесала длинные волосы и, не заплетая их, не связывая, распустила по спине, на волосы надела черный каляпуш, кокетливо сдвинув его набок, и вышла в степь, полную солнечного света и криков скота.