Этот переезд был для Айбалы большим праздником. Она дни и ночи проводила в работе. Только в эти редкие часы переездов она могла отдаться отдыху и радости.
Она первая заметила далеко справа юрты, похожие на большие копны сена. Натянув поводья, она подскакала к Карлыгач.
— Видишь юрты? Что, если заедем туда, напьемся кумыса?
— Хоть ты и женщина, но голова у тебя работает отлично. Едем! — со смехом подхватил Арсланбай.
— Мы едем вот в то джайляу, — предупредила девушка отца и поскакала в указанном направлении.
Остальные последовали за ней.
XXXVI
Подъезжая к джайляу, длинноволосый джигит сказал Карлыгач:
— А ты знаешь, это джайляу Дирвисала. Сюда выдана твоя подруга Чулпан.
— Что ты говоришь? Разве они не на берегу Дингез-Куля? — удивилась девушка.
— Побережье Дингез-Куля перешло в руки казны. Дирвисал-эке кочует по этому вот отвратительному джайляу, — объяснил Арслан.
Стегнув коней, примчались к аулу. Их встретила стая собак. За ними показался сам хозяин. Это был старик казах необычной толщины.
— Счастливого вам пути, детки!
Арсланбай приветствовал его и сказал:
— Сарсембай переезжает из Алтын-Куля в Кзыл-Ком. Молодежь повернула коней в вашу сторону.
Старик сделал еле заметное движение:
— Добро пожаловать, дети! Джайляу мое хоть и плохо, но кумыс найдется и ярки жирны.
Пока хозяин и гости, переговариваясь, шли к юрте, около привязанных жеребят показалась молодая женщина с приятным, но усталым, измученным лицом, оттененным белым покрывалом; на ней было грязное платье, в руке она несла полное ведро молока. Она издали улыбалась гостям, но на нее никто не обратил внимания.
— Милая Слу, ты не узнаешь свою подругу? — остановила она Карлыгач.
Девушка оглянулась и застыла от изумления: перед ней стояла ее близкая подруга Чулпан, участница всех забав, свидетельница первой встречи с Арсланбаем — на свадьбе и второй — в пути.
Красивая, веселая, остроумная девушка поблекла, осунулась, лицо пожелтело, глаза потеряли блеск, плечи беспомощно опустились. Вся она превратилась в уставшую, апатичную женщину.
Две подруги, не зная что сказать друг другу, поздоровались, обнялись.
— Чулпан, дорогая моя! Что с тобой? Или хвораешь? — не могла успокоиться Карлыгач-Слу.
Молодуха вытерла слезы концом покрывала.
— Наверно, слышала поговорку: «Жизнь снохи — собачья жизнь»? Встаешь с зарей, ложишься поздней ночью, усталая как собака. Некогда спокойно чашу кумыса выпить. Мудрено ли не узнать меня?
Подруги, обнявшись, отошли в сторонку. Молодуха жаловалась:
— Служу как рабыня, слышу одни попреки. Свекровь — злая змея. Милая подруга моя, помни: девичья пора — золотая пора, умей ценить ее. Станешь снохой — таких дней и во сне не увидишь. Вся тяжелая, грязная работа ляжет на тебя.
Долго беседовали подруги. Не утерпела и Карлыгач, поведала свою печаль:
— И у меня горе. Мать грозит: «Не пойдешь за Калтая, ослушаешься, не прощу тебе молока, которым вспоила тебя». Отец затевает ссору с Найманами. Знаешь ведь, в младенчестве просватали меня за сына бия Кара-Айгыров. В калым получили сто голов скота, пятьсот рублей денег, два сундука дорогих вещей. Хотят через полтора месяца сыграть свадьбу и проводить меня в дом мужа. Но не лежит душа моя к суженому. Наверно, видела ты этого противного Калтая? Ходит он, как свинья, опустив рыло. Маленького роста, гнусавый. Дух нехороший от него идет. Ни ума, ни храбрости, слова толком сказать не умеет… Страшно подумать — обнять такого! Приезжал недавно — не приняла, отказала. Уезжал — грозился.
Чулпан, пережившая подобное же испытание, с горячим участием отнеслась к судьбе подруги.
— Ай, колончагым, и ты оказалась в моем положении!
— Отец, видно, боится, думает: «Если отдам дочь за другого, с Кара-Айгыром возникнет ссора, отношения между двумя родами испортятся, они покинут меня в моей борьбе с Найманами, и я буду побежден», — продолжала девушка.
Но Чулпан снова перебила:
— Ну и пусть будет побежден. Выбрала ты джигита отличного, не губи себя с Калтаем. Выйдешь — вернуться не сможешь, дорогая.
Из юрты вышла женщина, позвала Карлыгач:
— Наверно, устала, красавица? Зайди, выпей кумыса.
Слу вошла в юрту.
— Досыта наговориться не успели. Мясо скоро сварится. Не угостив как следует, не отпущу, — сказала вслед ей Чулпан.
Арсланбай рассказал старому Дирвисалу о своем изгнании и возвращении, а под конец коснулся вчерашних похорон: