Долго думала Нагима, да так и не смогла ни на что решиться. Арест Садыка поверг ее в новое раздумье.
«В тюрьму ходила — не впустили, на конференцию ходила — контроль задержал. Была бы активисткой, везде путь был бы открыт. Теперь как быть? К кому обратиться?»
Всю ночь прометалась Нагима на постели, а чуть забрезжил свет, поднялась, решив еще раз сходить на конференцию. Но не успела одеться — в дверь постучали. В комнату вошел ее брат Шаяхмет.
— Я, апа[83], к тебе на минутку забежал. Мы сейчас уезжаем на маневры. Очень тороплюсь. Вот и вчера чуть не опоздал в ячейку. Насилу поспел, да так засуетился, что в докладе перепутал некоторые цифры. Ну и взгрели меня за это…
— Ты что заливаешься, как соловей? — перебила его Нагима. — Ты мне о деле говори. Когда Садыка освободят?
— Вчера я Шарафия видел и Василия Петровича. Я ему прямо сказал: «Ты, говорю, металлист с сорокалетним стажем, двадцать лет в партии состоишь. Почему, говорю, товарища Минлибаева не выручаешь?»
— Ну, а он?
— Он усмехнулся и ответил: «Кодекс ломать нельзя. Сам знаешь, вчера конференция открылась, все там крутимся». Говорил с прокурором, спрашивал, почему не торопят дело. Он, оказывается, виделся с Паларосовым и сказал ему, что применять меры пресечения нужно осмотрительно. А Паларосов упрямый человек, выслушал прокурора и говорит: «Если, говорит, в отношении выбора меры пресечения между следователем и прокурором возникает разногласие, этот вопрос должен разбираться на распорядительном заседании суда». Теперь нужно ждать заседания.
Шаяхмет не решился сказать сестре о том, что улики против Садыка имеются очень веские, и продолжал:
— А Шарафий только руками разводит: «Не в силах, говорит, я один этот замок отпереть». Мой товарищ, чуваш, рассказал мне, что они, четырнадцать человек, подали заявление в Москву на Паларосова. Против «четырнадцати» теперь возникла группа «двадцати четырех». Между ними идет ожесточенная борьба. Сторонники «четырнадцати» утверждают, что Паларосов имеет связь с кулаками, сам сын кулака и что ему не место в партии. Но группа «двадцати четырех» имеет не менее веские доказательства и заявляет, что Паларосов настоящий большевик, немало крови проливший на фронтах. Их разногласия все увеличиваются. Даже на конференции они ссорятся, поэтому некоторые заседания проводят закрытыми. Наша ячейка получила семь гостевых билетов. Один из них взял я, пошел было сегодня, но меня не впустили. По дороге встретил Шарафия. Он говорит, что дело скоро повернется в другую сторону, Садыка выпустят, но только здесь затесался вопрос о «четырнадцати» и «двадцати четырех». Одни уверяют, что Валий-бай Хасанов известный татарский меценат и его арест будет нетактичен, а другая сторона утверждает, что таких «контров»-капиталистов давно нужно расстрелять. Все спорят об этом…
Красноречию Шаяхмета не предвиделось конца. Вначале Нагима не перебивала его, надеясь услышать что-нибудь утешительное о Садыке, но под конец не выдержала:
— Все слова, слова! Ни один из вас не может ничего сделать.
Стрелка часов напомнила Шаяхмету о маневрах. Не дослушав упреков сестры, он воскликнул:
— Ой, апа! Я чуть не опоздал. Прощай! — И, схватив шинель, торопливо ушел.
После ухода брата Нагима накормила детей и, накинув на голову платок, вышла на улицу. Быстро дошла до трехэтажного здания на центральной улице города и по широкой лестнице поднялась в кабинет прокурора.
XV
Придурковатый Ахми сдался почти добровольно. Это повело к раскрытию некоторых следов. Завеса стала медленно приподниматься и с другого конца. Большую роль в этом сыграл окровавленный бешмет Валий-бая, который, проделав долгий путь, попал на базаре в руки двух сватов — Джамалия и Камалия, а через них в следственные органы.
Джамалий-абзы в свободное от работы время утюжил, подновлял старую одежду и по воскресеньям выносил на базар в надежде заработать на бутылку пива. Его сват, сапожник Камалий, шел по стопам своего друга. Он добывал старые голенища, прилаживал к ним головки, прибивал подметки, каблуки, до ослепительного глянца чистил сапоги ваксой и, уповая на барыш, отправлялся с «товаром» на базар.
Если торговля оказывалась удачной, оба свата после базара заходили в пивную, где не без удовольствия опоражнивали пару-другую бутылок.
В это воскресенье Джамалию особенно повезло.
«Говорят, если встретишь попа, так неудача будет. Враки все! Я сразу трех попов встретил. Волосы до плеч, на животах большие кресты болтаются. А все же за брюки такой барыш получил, что сам удивляюсь. Куплю детям гостинцев, разыщу Камалия, зайдем в пивнушку», — думал довольный Джамалий, пробираясь по толкучке.