Нескоро закончили Валий и Мариам-бикя задушевную беседу, в которой тесно переплелись недовольство сегодняшним днем, тоска о минувшем и надежды на возврат былого.
Потом крепко заперев двери, пересчитали запасы, пересмотрели ценности.
— Сама знаешь, — сказал под конец Валий-бай жене, — на будущий год Мустафе надо в университет поступать. Если я не устроюсь на службу, его будут называть сыном спекулянта и не примут, а если примут с натяжкой, будут при каждой чистке привязываться.
Мариам-бикя и сама понимала, что иного выхода нет, и в душе согласилась с необходимостью отъезда мужа в совхоз. Но беспокойство не покидало ее.
— Если бы в городе жить, а то ведь в деревне, среди мужиков. Ведь они грубые, неотесанные, а теперь к тому же волю чувствуют, — сделала она последнюю попытку возразить Валий-баю.
Но он только рукой махнул.
— Нет, старуха, нам в городе устроиться нельзя. Здесь нас всякая собака знает. Здесь врагов больше, чем друзей, каждый норовит напакостить. Положимся на милость божью. Начинай помаленьку приготовлять что нужно.
XVII
Самым трудным оказалось подыскать надежного человека, а отпустить мужа одного Мариам-бикя категорически отказалась. Самой ей ехать в совхоз на постоянное жительство было нельзя — она не могла бросить квартиру и оставить без присмотра сына.
После долгих размышлений Мариам-бикя решила на первых порах поехать с мужем, а на это время оставить домовничать старшую жену Садрия.
— Все равно ты у себя ни радости, ни привета не видишь. Поживи у меня, присмотри за домом, а я поеду на несколько месяцев к мужу, налажу ему хозяйство и вернусь, — сказала она.
В двух маленьких комнатушках, составляющих квартиру Садрия, среди вечных дрязг и ссор, жили его две жены и трое детей. Крохи, уцелевшие от прежнего богатства, были прожиты. Семья терпела нужду. В довершение всего две жены никак не могли поладить между собой. Младшая жена была женщиной злой, ехидной и, чувствуя поддержку мужа, не стеснялась проявлять свой нрав. Поэтому в квартире не прекращалась ругань, крики, нередко превращавшиеся в потасовки. Садрий, возвращаясь вечером с барахолки и замечая синяки и царапины, украшавшие физиономии жен, принимался «учить» их обеих, причем больше тумаков всегда доставалось старшей жене. Вечные побои надоели той, и она с радостью приняла предложение Мариам-бикя остаться домовничать в ее квартире.
Мариам-бикя вместо предполагаемых нескольких месяцев прожила в совхозе целых полтора года. Может быть, она прожила бы там еще невесть сколько, но пришлось уступить настойчивому приглашению сына и старшей жены Садрия, которая заскучала без криков и драк и рвалась в привычное болото.
Мариам-бикя достойным образом отблагодарила ее за услугу, надавала подарков и принялась подыскивать пожилую женщину, могущую вести хозяйство Валия в совхозе «Хзмет». Самой подходящей для этой цели была безусловно старуха Минзифа. Остановив на ней свой выбор, Мариам-бикя направилась к сапожнику Камалию.
Старуха Минзифа в свое время была знаменитой во всем городе стряпухой. Никто не мог тягаться с нею в уменье готовить национальные татарские блюда. Ни одна богатая свадьба, ни один званый обед не обходились без участия Минзифы. Но теперь она состарилась. Не стало больше пышных свадеб, парадных обедов, не стало и богачей. Померкла звезда Минзифы. Изредка вспоминали о ней новые богачи, приглашая старуху, но эти обеды в сравнении с прошлыми были просто смешны.
После первых приветствий Мариам-бикя вспомнила с Минзифой о былых удовольствиях, об особенно удачных обедах. Потом перешла к цели своего прихода.
— Не откажи мне в просьбе, Зифа-апа, — сказала она, — поезжай в совхоз. Если поедешь, успокоишь меня, снимешь с плеч заботу.
— Не могу, бикя, не могу! Не люблю я деревню, мужиков видеть не могу. Как-то ездила туда за продуктами, так меня чуть не убили. Ведь мужики звери, набросятся с топорами — не вырвешься.
— Что ты, Зифа-апа! В совхозе хорошо. С одной стороны Волга течет, с другой — сосновый лес, поля зеленеют. Я когда поехала, думала, больше месяца не проживу, а не заметила, как полтора года прошло. Ведь это не деревня, а усадьба помещичья. Дом двухэтажный, терраса. Кругом сад. Кроме работников, мужиков нет. Мой муж строго держит их, на цыпочках ходят.
Торговались долго. И Камалий и его жена всемерно поддерживали Мариам-бикя. Наконец старуха уступила и дала согласие.
— Вот спасибо! Завтра утром прямо с вещами приходи ко мне. Поедешь на той лошади, на которой я приехала.