Когда-то Биремджан-аксакал, известный в Сары-Арка умом и ораторским искусством, был человеком среднего достатка. На второй год прихода Байтюры к власти, когда Биремджан-эке начал с ним борьбу, темной ночью у него угнали табун лошадей. Потом ограбили принадлежащий ему большой караван, ходивший между Атбасаром, Кокчетавом и Петропавловском. Эти два несчастья сломили старика. В результате интриг Найманов лучшие джайляу Яшель-Сырта перешли в руки казенного коннозаводства или были отданы колонистам. Солоноватая растительность джайляу Коргак-Куль не понравилась скоту. Аксакал медленно разорялся. Когда же постигла старика слепота, а единственный сын занемог, докатился старик до полной бедности.
По старинному обычаю казахов, истинное уважение гостю может быть оказано лишь угощением кумысом и мясом, а такие новшества, как самовар, чай, баурсак, считались чем-то недостойным настоящего гостеприимства. Поэтому, когда женщина приготовила чай, старый казах счел нужным извиниться перед гостем:
— Путник из далекого племени не обессудит нас — мы лишились нашего богатства, в доме нашем нет кумыса. Я огорчен, что не имею возможности угостить гостя мясом и кумысом.
Много видевший на своем веку Азымбай, состязавшийся в красноречии с известными ораторами, растерялся перед аксакалом. Каждое слово старика вонзалось в его сердце как стрела, и чудилось ему, что дело, для которого он приехал сюда, рушится заранее. Все же он решил завести разговор об этом. После долгой беседы, выждав удобный момент, высказал он просьбу Байтюры:
— В жизни человеческой случается и хорошее и плохое. Наш друг детства Байтюра сильно занемог и ждет смерти. Он послал меня к вам, говоря, что если умрет, не восстановив с вами дружбы, его душа не найдет покоя.
Далее старик пространно рассказал о тридцатилетней вражде Найманов и Сарманов, о трагедиях, порожденных борьбой при выборах волостных управителей, биев. Под конец остановился на желании всех Найманов видеть высокочтимого аксакала Средней Орды Биремджан-эке своим гостем.
— Если есть в словах моих ошибка, уважаемый ага чистым сердцем простит меня, укажет, где поскользнулся посланец, поможет стать на правильный путь. Таково наше желание, — закончил он.
Казах с умением говорить сочетает умение слушать. Бирем-эке лишь изредка прерывал речь гостя, продолжавшуюся столько времени, сколько требуется для того, чтобы сварилось мясо, с глубоким вниманием вникал в его слова, а потом неторопливо начал:
— У нас нет злобы к роду Найманов, но посещение дома Байтюры и Якупа, стоящих во главе этой партии, угощение кумысом и мясом в их доме считаем мы равносильным еде из одного блюда со свиньей.
Речь текла. Перед глазами гостя проносились картины того, как Байтюра и его сторонники заодно с русскими чиновниками довели Сары-Арка до позора, до рабства, нажили себе состояние, лишая народ угодий, доводя его до полного разорения, как сыны Кипчаков, сосланные по их наветам, томятся в тюрьмах Омска, Семипалатинска, Орска, Тургая, Петропавловска, тоскуя по родной степи, по кумысу, по матерям.
— Послу нет смерти, я тебя не корю, но Байтюре передай: человек должен головой расплачиваться за сделанное руками. Он посеял в народе камни, пролил кровь; если они застрянут у него в горле, пусть знает: выросло то, что посеяно его собственными руками. Если пробьет час и расстанется он с жизнью, в память юношеской дружбы приеду на дженазу, но на девер[31] тяхлиль[32] не пойду, подарка не приму, мяса, кумыса не отведаю… Славным рода Найманов передай мой салям.
Заключительные слова старика гость понял как разрешение уйти. Приличия ради пожаловался на жизнь и, взяв в руки плетку, добавил:
— Велика была надежда, но не видать конца распре. Сердце мое полно тревоги.
VII
Аксакал остался сидеть на своем месте, с неподвижным взглядом, устремленным в одну точку. Азымбай, распростившись, пожелав долгой жизни и здоровья, вышел.
Сивого иноходца его окружила целая толпа. Совершенно голые или прикрытые лохмотьями ребятишки разглядывали посеребренное убранство коня. Подростки, молоденькие девушки перекидывались шутками. Молодухи с младенцами, сосущими обнаженные груди, образовав отдельную группу, о чем-то беседовали. Среди них, опираясь на длинную палку, стояла старуха в рубище, из-под которого кое-где виднелось сморщенное, старое тело. Из-под ветхого, грязного покрывала во все стороны торчали космы седых волос.