Не присутствовали даже дикие саамы — северные олени, которые обычно паслись на этих бесплодных, безжизненных равнинах далекой, ледяной земли.
И по покрытым снегом пикам и ледникам мерцал громадный блеск Северного сияния. Целое небо впереди казалось палисадом люминесцентного блеска, из которого лучи несли свой свет поперек морозных небес.
Он никогда не видел такой Авроры. Хелверсон сделал архаичный жест почтения к тому сверкающему небу, его глаза светились восторженным огнем.
— Старые боги пробудились этой ночью! И мы идем к ним!
Фаллон на сей раз не смог найти слов для недоверия. Он чувствовал себя загипнотизированным Авророй. Ее жестокие лучи все еще вырастали интенсивно. Это было, как если бы они летели на солнце.
Покалывающие силы казались волнующими, проходя через его опустошенное тело.
Он чувствовал себя так или иначе на краю огромных открытий, которые заставили его забыть о неустанном преследователе позади. Как фанатичный скандинав, он также чувствовал странное, дикое рвение сверхчеловеческих ожиданий, когда они летели.
Глава II
Валькирии
Зверское прерывание вытеснило все странные чувства из сознания Фаллона.
Пулеметы застрекотали позади него, и поток трассирующих пуль прошили левое крыло его самолета. Мгновенное понимание, что Хейзинг настиг их, отразилось в мозге американского пилота.
Ни секунды не размышляя, он резко вывернул руль, чтобы направить самолет резко вокруг. Он поймал только проблеск самолета Хейзинга, пролетевшего вокруг него с неустанной стремительностью.
«Нацистский дьявол! — подумал он яростно. — Он бы последовал за нами даже к черту, чем увидеть, что мы сбегаем».
Хелверсон заревел с совершенной яростью. Но сознание Фаллона стало ледяным и ясным, когда он напряженно маневрировал в своем положении. Он знал, что это сражение приведет к смерти. Его перегруженный самолет не сможет скрыться от Хейзинга. Один или другой из них должен будет упасть.
Легкое судно нациста имело превосходящую маневренность. Но Фаллон надеялся, что офицер гестапо окажется слабым, как боевой пилот.
Как два кружащихся ястреба, они летели в сверхъестественном блеске той невероятной Авроры. Внизу под ними разлеглась дикая местность снежных диапазонов и ползающих ледников, отражающихся в лучах сияния. Они, должно быть, отдалились далеко на север, думал быстро Фаллон, далеко к диким, непосещаемым горам Финмарк, возле побережья Северного Ледовитого океана. И если бы он смог бы оказаться над Хейзингом, они могли бы…
Нет времени, чтобы думать о будущем теперь!
И не будет никакого будущего, если он позволит Хейзингу зайти в хвост. Нацист теперь почти преуспел в этом, что упорно делал. Фаллон пустил свое тяжелое судно в изумительный штопор, затем взял круто вверх, пока его самолет почти не стал вертикально, и затем закрепился петлей назад и вниз, пройдя непосредственно сотню ярдов, очутившись позади сбитого с толку нациста.
За долю секунды он заполучил самолет Хейзинга во всех его деталях — кусок темноты напротив огромной Авроры. Его палец немилосердно нажал на гашетку. Но никакого ответного рева не донеслось от пулеметов его судна. Пулеметы его «мессершмитта» были молчаливы и мертвы.
Потрясенный Фаллон внезапно вспомнил, что нацистский пилот этого самолета стучал и ругался в кабине, когда они схватили его. Теперь он понял, почему этот пилот не участвовал в битве за фьорды. Но осознание этого пришло слишком поздно.
— Оружие не работает, Нелс! — закричал он Хелверсону. — Мы не можем бороться, и я думаю, что не сможем уйти.
Хейзинг уже обнаружил их присутствие позади него, и отвалил в сторону. Но затем нацист прилетел, мчась с тыла, стреляя из всего оружия.
— Он не сможет убить нас, — известил громкий голос Хелверсона с фанатичной верой. — Старые боги будут бороться вместе с нами сегодня вечером.
Фаллон не верил этому, и его сердце похолодело от предчувствия гибели, когда он бросал самолет из стороны в сторону на всем протяжении неба, чтобы улететь от нациста. Ощущая их беспомощность, Хейзинг стал опрометчиво, при любой возможности стрелять по ним с каждой возможной дистанции.
Они спикировали снова вниз, к диким, снежным пикам и долинам, в безумном танце великолепных лучей, в небесах, окрашенных Авророй. Фаллон знал, что только вопрос времени, сколько они останутся в живых. Но время закончилось еще скорее, чем он ожидал.
Порыв повышающегося ветра стал опрокидывать самолет, круто изменяя его положение. Когда он отчаянно боролся, чтобы избежать падения, Хейзинг напал сверху. Пулеметы нациста застрочили, прострелив насквозь двигатель Фаллона. Его поврежденный двигатель закашлял и сдох. Приборы показали, что, по крайней мере, два бензопровода повреждены.