В саду заверещали павлины.
– Проклятые птицы! – проворчал отец. – Ужасные скрипучие создания.
– Зато очень красивые, – возразила Николь. – Ты так не думаешь?
– Зачем держать их в саду? Они меня нервируют.
– Отец прав, – сказала Сильвия. – Эти птицы раздражают.
Все молча вернулись к еде. Над головой лениво вращался вентилятор, но стояла ужасная жара. Окна обрамляли тяжелые шелковые гардины, собранные золотыми шнурами с кисточками, а на неком подобии ветерка еле заметно трепетали легкие муслиновые шторки. От новых вскриков павлина настроение отца лишь ухудшилось.
Доев десерт, он взглянул на Сильвию и Николь.
– Я рад, что вы обе здесь, – наконец проговорил отец.
Сестры переглянулись. В доме уже некоторое время висела тяжелая атмосфера: постоянно приходили с поручениями худощавые чопорные мужчины в армейской белой форме, трезвонил телефон, а папа казался напряженным до предела. В их доме прибыло американцев, и Николь пришла к выводу, что это агенты из Центрального разведывательного управления. На ее расспросы сестра отвечала уклончиво. Похоже, они обе не знали, что за этим стоит.
Отец переменил позу.
– Николь, тебе исполнилось восемнадцать, и я хочу поделиться с вами своими планами. Я хотел поговорить об этом, когда вам обеим будет двадцать один, но из-за моих дел с правительством все изменилось.
– В каком смысле? – спросила Сильвия.
– Я больше не смогу заниматься бизнесом.
– А что это за дела такие, папа? – поинтересовалась Николь.
– Точную должность мне пока не говорят, но, учитывая мои контакты с вьетнамцами, меня сочли подходящим для такой работы человеком. Это великая честь – трудиться во благо Франции.
– Но ты ведь будешь здесь, в Ханое?
– В основном. – Отец помолчал. – Вы удивитесь, но ради блага компании я считаю нужным поставить во главе только одну из вас. Я решил передать все дела Сильвии как старшей дочери, причем безотлагательно.
Николь взглянула на сестру, но та потупила взгляд и принялась теребить салфетку.
– К концу года я перепишу все на Сильвию, а для тебя, Николь, я оставил небольшой магазин шелка.
– Не понимаю. Почему нельзя руководить делами вместе? Я всегда считала, что однажды мы с Сильвией возглавим бизнес.
Отец покачал головой:
– Сильвия старше и мудрее. У нее больше опыта, особенно в работе с американскими клиентами, поэтому логичнее, что она возьмет на себя управление. Будешь учиться так же прилежно, и тебе откроются новые возможности. Вот увидишь.
Николь нахмурилась:
– Значит, Сильвия будет во главе Дома на рю-Поль-Берт?
Отец кивнул. Николь заволновалась, представив внушительного вида здание «Мезон Дюваль», с чудесным куполом, полированной тиковой лестницей и элегантными верхними этажами с балконами. Этот магазин, столь полюбившийся Николь, находился на рю-Поль-Берт, которую часто называли Елисейскими Полями.
– Есть еще какие-то новости? – спросила она.
Отец уставился в одну точку над ее головой и стал загибать пальцы.
– Импорт и экспорт, а еще торговый эмпориум во французском квартале.
Николь знала, что львиная доля поставляемого ими шелка шла из Хюэ́, где заключались экспортные сделки. На эту часть бизнеса она возлагала большие надежды.
– Но я надеялась однажды стать начальником отдела закупок. Думала, ты именно поэтому брал меня с собой в шелковые деревни, пока Сильвия была в Америке.
Отец достал из кармана сигару и постучал ею по столу.
– Прости, если разочаровал тебя, chérie, но все будет именно так. Пока ты можешь закончить образование или принять мое предложение насчет старого магазина шелка. В противном случае мне придется найти тебе хорошего вьетнамского мужа.
Конечно, отец шутил, но Николь не смогла сдержать слез огорчения.
– Мне казалось, старый магазин заброшен.
Вновь до них донесся визг. Отец надул щеки и стиснул край стола так, что побелели костяшки пальцев. Николь чувствовала идущий от папы запах – воска для кожи, бренди и сигар.
– Проклятые птицы! – сердито воскликнул он.