И, как, без сомнения думал каждый, к будущему.
Он схватил ее за талию, что соответствовало Эмбелину, в котором мужчины поднимали женщин вверх, как преподношение небесам. Руки Тьяго почти сомкнулись посредине ее стройного тела, его когти на ее обнаженной спине. Она чувствовала, как острие каждого из них упирается ей в кожу.
Они о чем-то говорили — Мадригал, должно быть, справилась о здоровье Военачальника, и Тьяго что-то сказал в ответ, но она с трудом могла вспомнить тот диалог. Должно быть, на самом деле внутри она была такой же легкомысленной посыпанной сахарной пудрой оболочкой, как и снаружи.
Что она наделала? Что она только что сделала?
Она даже не могла свалить все на эффект неожиданности и обвинить Нвеллу в том, что та ее толкнула. Она сама позволила надеть на себя это платье, сама пришла сюда, зная, что должно произойти. Может, она и не признавалась самой себе в этом, но это было правдой — она позволила себе плыть по течению, полагаясь на уверенность других. Было приятным осознавать, что выбрали именно ее, что ей завидовали. Сейчас ей было стыдно за это, за то, что пришла сюда сегодня, готовая играть роль трепещущей невесты и дать согласие мужчине, которого не любила.
Но… она еще не сказала ему "Да", и вряд ли уже сделает это. Кое-что изменилось.
"Нет, ничего не изменилось!" — спорила она сама с собой. — "Любовь — жизненная необходимость, бесспорно. И ангел появился здесь, рискуя этой самой жизнью! Это потрясло ее, но ничего не меняло."
И где он сейчас? Каждый раз, когда Тьяго приподнимал ее, она осматривалась вокруг, но не видела ни тигриной, ни лошадиной маски. Она надеялась, что он ушел и находится в безопасности.
Тьяго, который до этого момента выглядел довольным тем, что находилось в его руках, теперь, должно быть, почувствовал, что не владеет ее вниманием. Опуская ее, он нарочно на мгновенье отпустил ее, чтоб потом, вновь подхватив, прижать к себе. От неожиданности ее крылья сами по себе раскрылись, словно два паруса, наполненные ветром.
— Прошу прощения, мадам, — произнес Тьяго, поставив на землю, но не отпуская. Она почувствовала его крепкую мускулатуру, прижавшуюся к ее груди. Неправильность этого ощущения вызвало в ней панику, с которой она боролась, чтоб не начать вырываться из его рук. Сложно было вновь сложить крылья, когда единственным желанием было улететь от этого места подальше.
— Это платье, должно быть, сшито из теней? — Спросил генерал. — Я едва ощущаю его под пальцами.
"И не то чтобы очень пытался," — подумала Мадригал.
— Быть может, в нем отражается ночное небо, — продолжал он, — как отражается в пруду?
Она предположила, что он пытается быть романтичным. Эротичным даже. В ответ, настолько не эротично, насколько только это возможно, тоном, которым обычно жалуются о невыводимом пятне, она сказала:
— Вы правы, милорд. Я пошла окунуться, и отражение прилипло.
— Что ж. Тогда оно в любой момент может соскользнуть. Остается только гадать, что находится под ним.
"И это называется ухаживанием," — подумала Мадригал. Она покраснела, и порадовалась, что сейчас на ней маска, скрывающая все, кроме ее губ и подбородка. Предпочитая оставить тему ее белья, она ответила:
— Оно крепче, чем выглядит, уверяю вас.
Она совсем не хотела, чтоб это звучало, как вызов, но Тьяго воспринял это именно так. Он потянулся к деликатной ткани, которая тонкой паутиной бретелек вокруг ее шеи удерживало платье, и резко дернул. Бретельки порвались, Мадригал испуганно вздохнула. Платье осталось на месте, но переплетение завязок было безнадежно повреждено.
— Оказывается, не такое уж и крепкое, — сказал Тьяго. — Но не беспокойтесь, мадам. Я буду помогать придерживать его.
Его рука лежала над ее сердцем, прямо на груди, и Мадригал затрепетала. И ужасно разозлилась на себя за это. Она Мадригал из рода Киринов!
— Очень заботливо с вашей стороны, милорд, — ответила она, отступая назад и сбрасывая его руку. — Но пришло время сменить партнера. А с платьем я сумею справиться сама.
Еще никогда она не была так рада поменять партнера. Сейчас им оказался нарядившийся человеком бык-лось с абсолютным отсутствием грации, который постоянно наступал ей на ноги. Но Мадригал едва замечала это.
"Другая жизнь", — думала она, и слова эти под мелодию Эмбелина превратились в мантру. — "Другая жизнь, другая жизнь."
Она не переставая гадала, где сейчас ангел. Желание вновь увидеть его поглотило Мадригал, заполнив без остатка, как тающий на языке шоколад.
И прежде, чем поняла, что произошло, бык-лось уже передал ее обратно Тьяго, который тут же схватил Мадригал своими лапищами и прижал к себе.