– Не торопитесь. Не бегите от своих чувств, – убеждала Грейс пациентку. – В конечном итоге вы почувствуете, что Грег с вами. Что он одобряет и хочет, чтобы вы были счастливы, потому что любящие люди так и поступают, без всяких условий.
Уголки губ Беверли слегка разъехались, словно их тянул за нитки кукольник.
– Вы страшный человек, доктор Блейдс.
Грейс слышала это много раз.
– Я? – невинно переспросила она.
– Я имела в виду, страшно умная. Как будто вы смотрите прямо сюда. – Вдова похлопала себя по груди.
– Спасибо за комплимент, Бев, но ум тут ни при чем. Все мои знания – результат стремления понять людей. – Доктор подалась вперед. – Потому что если отбросить шелуху, то мы все одинаковые. И в то же время уникальные. Никто не жил вашей жизнью, не думал то, что думаете вы, не испытывал ваших чувств. И при всем при том, будь я на вашем месте, я бы чувствовала то же самое.
– Вы? – Удивление.
Честным ответом было бы: Кто знает?
– Конечно, – сказала Грейс вслух.
– А что бы вы делали на моем месте?
Врач улыбнулась.
– Поговорила бы с кем-то страшно умным. Потому что всем нам время от времени нужна помощь.
Воспоминания о Малкольме. Софи. Новые ощущения, когда спишь в чистой, приятно пахнущей постели. Завтрак. Ужин. Робкие попытки обнять, хотя бы чуть-чуть…
Грейс пришлось учиться переносить прикосновения. Вспоминая все это, она улыбнулась – и хорошо, потому что улыбка в этот момент была уместна, чтобы Бев подумала, что она относится к ней.
Пациентка вздохнула и обхватила себя руками.
– Я понимаю, о чем вы, доктор Блейдс, но когда я вернусь домой… Это может быть трудно.
– Может. Но вы справитесь. Как всегда.
Беверли теребила пальцем нижнюю губу. На пальце у нее было кольцо со сколами бриллиантов. Брайан, помощник водопроводчика, пускал пыль в глаза драгоценностями от «Зейлс».
– Иногда вы говорите, что жизнь должна быть трудной, чтобы иметь смысл, – пробормотала клиентка.
– Я говорю, что когда мы справляемся со своими эмоциями – как вы, – то учимся доверять друг другу.
Если бы…
Бев долго молчала.
– Наверное, нужно просто плыть по течению, – произнесла она наконец.
Грейс не ответила.
– Ладно, – сказала женщина. – Я должна принять ситуацию такой, какая она есть, даже если это означает думать о Греге.
– Не гоните от себя мысли о Греге. Он столько для вас значил!.. Зачем изгонять его из своего сознания?
Пациентка снова задумалась. Лицо ее напряглось, словно она решала трудную задачу.
– Во время полета из Портленда, доктор Блейдс, я почти все время вспоминала. Одно воспоминание было особенно ярким. Просто врезалось в память. Это было на озере. Мы брали каноэ, и Грег катал меня. Он был таким сильным… Сплошные мускулы. Каждый раз, когда он взмахивал веслом, оно дрожало. Его кожа блестела на солнце. Иногда мы начинали наше путешествие в солнечную погоду, а потом начинался дождь, и он был весь в капельках пота и дождя – прямо сиял.
Бев вздохнула.
– Я сидела в каноэ, смотрела на него и… Я хотела его. Прямо там и тогда. В лодке. – Она покраснела. – Но мы ничем таким не занимались. Я ему не сказала.
Грейс улыбнулась.
– Вы не хотели раскачивать лодку. В прямом и переносном смысле. Для вас очень важно равновесие, а в данный момент вы его утратили, потому что жизнь совершает новый поворот.
Беверли удивленно посмотрела на психотерапевта, а потом улыбнулась.
– Я вас не просто боюсь, доктор Блейдс. Я благодарю Бога за то, что он привел меня к вам.
День продолжался с вселяющей уверенность предсказуемостью. Грейс понимала, что формально она молода, но иногда ей казалось, что она уже видела в жизни все. Но это ощущение не вызвало отвращения к работе, не навевало скуку. Наоборот, оно вдохновляло и успокаивало.
Именно для этого я и создана.
Тем не менее нужно следить за тем, чтобы уверенность не переходила в самодовольство. И она никогда не впустит Страждущих в свой мир, ни на миллиметр.
Дружелюбие – пожалуйста. Но не дружба.
Потому что дружба – ограниченное понятие. Приятели, товарищи, наперсники – то, что в учебниках называется системой социальной поддержки, – хороши при мелких эмоциональных неурядицах. При глубоких душевных травмах нужен хирург, а не цирюльник.
Взгляд на психотерапию как на оплачиваемую дружбу Грейс считала отвратительным клише. Последнее, в чем нуждались пациенты, – это сентиментальная, слезливая, исполненная благих намерений болтовня со слащавыми улыбками, искусственными паузами, фальшивой серьезностью обязательной симпатии и подобострастным механическим повторением банальностей.