Волосы можно было записать ей в плюс – шелковистая каштановая масса, выглядевшая превосходно при любой стрижке. Несколько месяцев назад она позволила стилисту из Беверли-Хиллз дать волю фантазии, результатом чего стала пышная копна, которая заканчивалась прямо над лопатками и легко приводилась в порядок простым встряхиванием.
Но победителем был… подбородок. Твердый, заостренный, четко очерченный и сильный.
Ни намека не нерешительность.
Психотерапевтический подбородок.
Хелен разомкнула объятия: ее лицо было спокойным и уверенным. Она взяла предложенную салфетку и села в кресло пациента.
Сеанс очень затянулся, чего Грейс старалась избегать. Но нужно проявлять гибкость, а сегодня Хелен была последним пациентом. У Грейс оставалось еще много сил на то, что ждало ее вечером.
Тем не менее она слегка повернула голову, чтобы клиентка обратила внимание на бронзовые часы в стиле модерн, стоявшие на каминной доске.
Губы Хелен сложились в букву «О».
– Простите, доктор… Позвольте заплатить за дополнительное время.
– Ни в коем случае, Хелен.
– Но, доктор Блейдс…
– Было очень приятно с вами повидаться, Хелен. Я горжусь вами.
– Правда? Даже несмотря на то, что я расклеилась?
Этот вопрос женщина задавала каждый год.
– Хелен, то, что я сегодня видела, – это честность.
– Лучшая политика? – Пациентка попыталась улыбнуться.
– Не всегда, но в данном случае лучшая. Вы замечательный человек.
– Прошу прощения?
Грейс повторила комплимент. Хелен покраснела и опустила взгляд на свои новенькие ковбойские сапоги, не подходящие к платью, но все равно симпатичные.
Теперь она жила на ранчо в окрестностях Бозмена с новым мужчиной ее мечты, крупным, практичным, похожим на дубовую доску человеком, который любил охоту и рыбалку и жалел, что не может добраться до того ублюдка, который…
– Иногда, доктор Блейдс, мне кажется, что честность – самая худшая из всех вещей, – сказала клиентка.
– Возможно. Однако посмотрите на это так, Хелен: честность подобна одному из ружей Роя. Правильно пользоваться ею может только обученный человек.
Клиентка задумалась.
– О… да. Понимаю…
– Мне кажется, Хелен, вы на пути к тому, чтобы стать в этом деле большим специалистом.
– О… спасибо, доктор Блейдс… Пожалуй, мне пора… Рано утром у меня самолет.
– Приятного путешествия.
Еще одна натянутая улыбка.
– Думаю, у меня получится, доктор Блейдс. Вы всегда говорили: в какой-то момент мы должны решить, что должны быть добрыми к себе.
Грейс встала и сжала руки Хелен, а через секунду отпустила левую и, продолжая держать ее за правую, вывела пациентку из кабинета. Делала она это ловко и изящно, как опытный танцор танго, чтобы Хелен чувствовала, что ее поддерживают, а не отвергают. Они молча прошли по пустому полутемному коридору, который вел в приемную, и добрались до входной двери, где клиентка остановилась.
– Доктор, можно мне… Вы понимаете?
Еще один привычный вопрос.
Грейс улыбнулась.
– Конечно, электронной или обычной почтой. Или «Пони-экспресс», если вам удобнее.
Тот же ответ, что и всегда. Женщины рассмеялись.
– И еще, Хелен: если окажетесь в Лос-Анджелесе, вспомните обо мне, – добавила Блейдс. – Хотя бы просто поздороваться.
Теперь улыбка пациентки была сердечной и широкой, без намека на конфликт. Когда они так улыбались, Грейс понимала, что выбрала правильную профессию.
– Я о вас всегда помню, доктор Блейдс. Всегда.
Глава 3
Кабинет Грейс раньше был главной спальней коттеджа в английском деревенском стиле, который служил ее профессиональной штаб-квартирой. Симпатичный маленький домик постройки двадцатых годов находился на тихом углу одной из ничем не примечательных улочек Западного Голливуда и, как и многие его соседи, прятался за высокой зеленой изгородью.
Это место находилось в пешей доступности от квартир в Беверли-Хиллз, но достаточно далеко от роскошных кварталов, а также лихорадочной суеты Бойстауна в Западном Голливуде. Угловое расположение было не случайным – Блейдс настаивала, чтобы пациенты могли входить с одной улицы, а выходить на другую.