– Ах! – воскликнула мать Сары. – Моя дочь застудится от ночного воздуха в таком-то ослабленном состоянии!
– Ваша дочь упадет в обморок, когда ей нечем станет дышать в такой душной комнате, где столько народу.
Женщина постарше хотела и дальше возражать, но Энн ее остановила.
– Я пришла помочь, мистрис Проссер. Позвольте мне это сделать.
Как ни старалась старая Мэри, роды свелись лишь к часам боли, потуг и крови, а ребенок так и не появился. Сара лежала, широко распахнув глаза, сжимала руку матери, и на ее вспотевшем лице мешались усталость и страх. Сестра Сары бестолково промокала ее лоб влажной тряпкой.
Мэри отвела Энн в угол и стала тихо с ней говорить, временами вынужденно повышая голос из-за жалобных криков Сары.
– Благослови тебя Бог, что пришла так скоро, Энн. Все идет скверно. Бедное дитя уже выдохлось, а признаков того, что младенец выходит, нет.
Энн кивала, склонившись к старухе. Бесс подумала, что Мэри и сама, похоже, валится с ног. Что, по ее мнению, могла сделать для бедной девушки Энн – кроме того, что уже сотворила Мэри? Бесс следила за тем, как две женщины еще пару мгновений совещались, а потом ее мать подошла к кровати и положила руки на живот Сары.
– Тише, дитя, не бойся.
– Ох, миссис Хоксмит! – Сара ухватилась за Энн липкой рукой. – Младенец точно умрет, и я с ним!
– Нет, нет. Все так, как сказала Мэри. Твой младенец неловко лежит, вот и все. Надо его развернуть, чтобы он нашел дорогу наружу.
Она едва договорила, когда по телу Сары прошла мощная судорога. Девушка издала крик, сорвавшийся на визг, а потом перешедший в душераздирающий стон. Энн снова положила руки на живот Сары, бережно, но твердо пытаясь направить младенца, чтобы тот поменял положение. На мгновение показалось, что у нее может получиться, но потом, когда ребенок вроде бы уже был готов появиться на свет, он снова развернулся не туда. Энн не оставляла надежд. Трижды она почти справилась, но всякий раз младенец в последнюю минуту выворачивался. Энн выпрямилась, когда Сару настигла новая схватка. Бесс изумленно смотрела, как все ее тело вздымается, словно в него вселилась невидимая сила. Сила, которая должна была помочь нерожденному ребенку появиться на свет, но вместо этого, похоже, лишь приближала его смерть.
Энн тихо обратилась к Мэри:
– Ты пробовала развернуть его изнутри?
– Пробовала, – кивнула Мэри, – но она такая худышка. Мои скрюченные руки не пролезают.
Обе женщины взглянули на изогнутые подагрические пальцы Мэри, потом на руки Энн – ровные, но широкие. Тогда мать повернулась к Бесс.
– Покажи руки.
– Что?!
– Быстрее, Бесс, покажи.
Девушка сделала, как велела мать. Энн и Мэри пристально осмотрели ее руки. Потом переглянулись и посмотрели ей прямо в глаза. Энн подняла ее руки и, сжав их, заговорила:
– Бесс, слушай меня. Делай, что скажу, точь-в-точь, ни больше ни меньше. Двигайся бережно, но твердо.
– Ты что, хочешь… но я же не могу, мама, я не смогу!
– Ты должна! Только у тебя получится. Если не возьмешься, и мать, и дитя умрут нынче ночью. Ты меня слышишь?
Бесс открыла рот, собираясь и дальше спорить, но не смогла найти слов. Она принимала телят, помогая отцу, который давно оценил пользу от ее маленьких ручек. Была вместе с ним, когда ягнились овцы. Она даже сидела в комнате, когда родилась Маргарет, хотя мало что помнила, кроме решительного лица матери. Сейчас она видела на нем то же сосредоточенное выражение и понимала, что не в ее власти его изменить. Она ни о чем не успела подумать, когда мать велела принести таз горячей воды и вымыть руки. Энн вытерла их чистым полотном, потом натерла лавандовым маслом. Все это время мистрис Проссер и присутствовавшие женщины брезгливо смотрели на непривычные ухищрения. Энн подвела Бесс к кровати, потом встала сбоку от Сары и снова положила руки на ее живот. Кивнула дочери.
Бесс взглянула на распростертую перед ней молодую женщину. Ее грудь вздымалась от родовых потуг и боли. Щеки залила тревожная бледность. Она умоляюще смотрела на Бесс. Девушка склонилась вперед и медленно ввела пальцы правой руки внутрь Сары.