– Что чувствуешь, Бесс? – спросила Энн.
– Не пойму… это не голова, не руки-ноги. – Она взглянула на мать, сдвинув брови, пытаясь представить, как мог улечься ребенок в материнской утробе. – По-моему… да, я чувствую спинку младенца, а вот его плечо.
Старая Мэри тихо выругалась.
– Как я и боялась, лежит наискось.
Мистрис Проссер заплакала.
Энн не сводила глаз с Бесс.
– Найди верхний край плеча. Перебери пальцами поверх кости. Я тебе помогу снаружи, а ты должна развернуть младенца, чтобы его голова смотрела вниз.
– Места нет. Не могу ухватиться…
– Должна!
Бесс шарила кончиками пальцев, пробираясь к основанию шеи нерожденного ребенка, а потом поверх его крохотного плечика. Потянула, сперва легко, потом с усилием.
– Не идет.
Старая Мэри шагнула вперед, чтобы шепнуть Энн на ухо, но ее слова услышали все.
– У меня с собой крючья.
– Нет! – Энн была непреклонна. – До тех пор пока младенец жив, нет.
Она снова повернулась к Бесс.
– Попытайся еще, – сказала она.
Бесс делала что велели, но боялась, что ее усилия ни к чему не приведут. Скользкий младенец, казалось, накрепко застрял в этом немыслимом положении. У Бесс перед глазами встала жуткая картина. Она с пугающей ясностью вспомнила, как у отца не получилось принять особенно крупного теленка. Пробившись много часов, он сдался и послал Бесс в сыроварню за проволокой для резки сыра. Проволокой, медленными и решительными движениями, он разрезал теленка на куски, чтобы вынуть его и спасти корову. Никто не мог бы сказать, был ли тот уже мертв, когда отец принялся его резать. Бесс и сейчас видела жалкие ножки с копытцами, лежащие в кровавом месиве возле матери теленка. Сама корова умерла на следующий день. Бесс моргнула, чтобы прогнать видение. Надо сохранять спокойствие. Надо проявить упорство. Если она отступит, Саре это будет стоить жизни. Бесс удвоила усилия, запретив себе думать о том, что может навредить младенцу: тот должен выйти. Наконец она почувствовала, что он слегка изменил положение. Энн это тоже заметила.
– Не давай ему вывернуться обратно, – сказала она.
Бесс подвинула плечо младенца в сторону и ощутила, как его голова пошла вниз, к родовым путям. В этот миг тело Сары изогнулось от мощной схватки. Она уже слишком ослабела, чтобы кричать, и вместо этого издала жутковатый вой.
Старая Мэри шагнула ближе.
– Ступай вниз, детка! Не подведи. Тужься!
Последним, чудовищным усилием, взяв силы в том неведомом, что таится внутри каждой матери, роженица закричала и стала тужиться.
Бесс ахнула, когда ее руку и младенца вытолкнуло наружу. Все случилось с такой скоростью, что она едва успела схватить младенца, когда тот скользнул на пропитанные кровью простыни.
– Смотрите! – воскликнула Бесс. – Вышел! Мальчик!
Энн осмотрела младенца, который громко возражал, к облегчению всех собравшихся.
– Хвала Господу! – обрадовалась мистрис Проссер, поднося руку дочери к губам.
Старая Мэри улыбнулась беззубым ртом.
– Господу и нашей малышке Бесс, – сказала она. – Умница вся в Энн.
Девушка смотрела, как ребенка заворачивают в теплые пеленки и дают матери. Сара поцеловала новорожденного в макушку, ее лицо переменилось, с него сошла тень смерти, сменившись теплой радостью жизни. Она взглянула на Бесс.
– Спасибо, милая, – прошептала она.
– Мне не нужно другой благодарности, только бы видеть, что ты и ребенок живы и здоровы.
– Я никогда не забуду, что ты для нас сделала, – произнесла Сара, прежде чем закрыть глаза.
Бесс ощутила, как мать взяла ее за руку.
– Идем, дочка. Пусть отдыхает.
– Я боялась, у меня не получится, – призналась Бесс.
Ее мать улыбнулась. Улыбнись так кто другой, сказали бы, что это улыбка гордости.
– Ты справилась, дитя мое, – сказала Энн дочери. – Ты молодец.
Неделю спустя, утром, едва рассвело достаточно, чтобы видно было, куда идешь, Бесс взяла корзину и отправилась в лес собирать мох и лишайник для материнских лекарственных снадобий. Ранний утренний свет не давал теней, он смягчил очертания деревьев и камней, так что мир казался нежнее и уступчивее. Дойдя до края луга, Бесс остановилась. Она любила лес, и все же ей всегда казалось, что, вступая в его ветвистые объятия, она входит в другой мир. Здесь все было тайным и скрытым. Среди перепутанных корней и зеленеющего подлеска жили самые разные чудеса. Деревья создавали непостижимое и таинственное обиталище для робких и мифических созданий. Лес был местом для фей, эльфов и дриад. Местом, где жило волшебство.