— Успокойся? — Еще одна вспышка. — Эту штуку нужно уничтожить, и ты это знаешь.
— Это слишком полезно. — Нура искоса взглянула на меня, и было что-то в этом взгляде, что я ненавидел — ненавидел то, что он делал ее похожей на девушку, в которую я влюбился, когда нам было по двадцать лет, и гораздо счастливее и глупее, чем мы были сейчас. — Это будет не так, как в прошлый раз, Макс. И она не делала того, чего не хотела.
— Она не знает, Нура.
— Она сделала бы все, чтобы спасти свой народ. Если бы она знала, это не имело бы значения.
Она была права. Я знал это и ненавидел. Потому что тогда я сделал то же самое. Я сидел в кабинете Главного Коменданта, пока он предлагал мне все, что я когда-либо хотел. Эгоистичные вещи. Мелкие вещи. Это все, что потребовалось, и я подписал свою душу.
По крайней мере, я это заслужил. Но Тисана — Вознесенные, Тисана и ее благородные дела –
Я не позволял себе думать о следующих словах, сорвавшихся с моих губ.
— Я сделаю это, — сказал я отчаянно. — Я сделаю это вместо нее. Заберите его у нее и отдайте мне.
Нура уже на полпути расстегивала куртку, но тут замерла, потом медленно повернулась ко мне. На мгновение она выглядела искренне грустной, и при других обстоятельствах суровость этого взгляда могла бы поразить.
— Ты не это имеешь в виду.
— Я сделаю это сейчас, — сказал я. Мои руки уже были у рукава, обнажая предплечье и шрам от последнего договора, заключенного много лет назад. — У нас есть история. Я бы лучше владел им. Оно будет слушать меня.
Нура покачала головой.
— Макс…
— Просто сделай это. — Я шагнул вперед. — В любом случае, это то, чего вы все хотели, не так ли? И я…
— Слишком поздно, Макс. — Голос Нуры прорезал мой, достаточно громкий, чтобы эхом повиснуть в воздухе. Она вздохнула и опустила взгляд. — Слишком поздно, — повторила она уже более спокойно. — И даже если бы не…
Я все еще держал рукав. Я посмотрел на свою трясущуюся руку. На татуировку солнца на запястье, на шрам под ней. Все признаки того, что я когда-то был предан Орденам, и следы, которые они оставили после того, как забрали у меня все, а остальное выбросили.
Точно так же, как они поступили бы с Тисаной.
И ужасающая правда начала доходить до меня — что я ни черта не мог сделать, чтобы остановить это.
Я не поднимал глаз, но слышал, как Нура тяжело вздохнула. Слышал, как ее куртка упала на землю.
— А даже если и нет, — пробормотала она, — я все равно не думаю, что кому-то захочется играть с таким огнем.
Медленно я поднял взгляд, только чтобы снова отвести взгляд.
— Оденься, — пробормотал я.
— Почему, тебе от этого не по себе?
Она полностью повернулась ко мне лицом, представляя свое обнаженное тело…
…И шрамы от ожогов, которые его покрывали.
Каждый дюйм этой кожи альбиноса Вальтейна был испещрен красными и фиолетовыми пятнами, слившимися во что-то почти неузнаваемое. Шрамы тянулись от ее сморщенных пальцев на ногах, мимо ключиц, через горло и заканчивались за левым ухом. Она прикрыла их своим жакетом с длинными рукавами и высоким воротом, но вы могли бы увидеть края на ее шее сзади, если бы знали, куда смотреть. Целителям едва удалось спасти ее лицо. Практически содрали всю кожу и заново нарастили ее.
Я не ответил.
Я видел ее тело таким только однажды, после окончания войны — после Сарлазая, после моей семьи. Она появилась у дверей моей квартиры, и мы практически поглотили друг друга с бешеной, маниакальной интенсивностью. Но все в нашем свидании было ядовитым, как будто мы пытались трахнуть что-то мертвое, вернув к жизни, и притворялись, что не чувствуем запаха гнили. Мы даже не разговаривали. Когда мы закончили, она перевернулась, оделась, и я не видел ее больше много лет.
По правде говоря, мне было неприятно видеть ее такой.
И это казалось неправильным, потому что я был тем, кто сделал это с ней.
— Мы оба принесли свои жертвы, — тихо сказала она.
Я чуть не рассмеялся. Жертвы. Если так мы называем это.
Убийство. Убой. «Жертвы». Конечно.
Восемь лет назад, во второй худший день моей жизни, мы с Нурой стояли в кровавом хаосе в горах, сражаясь в битве, на победу которой мы не могли надеяться. И она проникла в мой разум и заставила уничтожить весь город Сарлазай. Предательство, которое выиграло войну, убило сотни и полностью выпотрошило меня.
И все же иногда я забывал, что, принимая это решение, она была готова умереть за него. Жертвы.
Одна мысль о том дне заставила мои ноздри гореть запахом горелого мяса. И мы собирались вернуться к этому. Тисана вот-вот должна была вернуться к этому.