Ко мне подошла Нура, черты ее были проникнуты мягкостью, которой я не видел уже много лет.
— Ты и твое кровоточащее сердце, Макс, — прошептала она. — Мне жаль. Мне действительно жаль.
Я выдавил:
— Мне нужно, чтобы ты сказала мне, что ты привела ее ко мне не для этого. Мне нужно, чтобы ты сказала мне, что я не готовил ее к этому.
Тишина.
— Нура…
— Оно одержимо тобой. Мы думали, что связь с тобой облегчит ей контроль. Даст больше вероятность, что оно примет ее.
Я издал сдавленный звук, нечто среднее между горьким смехом и хрюканьем, как будто меня ударили в живот.
— Но я имела в виду то, что сказала в тот день. Я думала… я думала, что для тебя будет хорошо иметь какие-то отношения в своей жизни. — Она наклонила мой подбородок к себе. — Помоги нам помочь ей, Макс. Ты можешь провести ее через это.
Я отстранился.
— Черт возьми, я не могу.
Не после того, что эта штука сделала со мной. Не после того, что я, пусть и невольно, сделал с Тисаной.
Я бросил на Нуру взгляд.
— Уверен, ты собираешься сказать мне, что это не просьба.
Легкая улыбка скользнула по ее губам.
— Это должна быть просьба. Тисана вписала это в свой договор.
— Она… что?
Она вернулась к своему шкафу.
— Она умна. Очень специфична в запросах. Мы не смогли бы отказаться от своих обещаний, даже если бы захотели. И одно из них было о тебе. — Она выбрала еще один из своих таких же белых жакетов. — Что ты освобожден от всех обязательств Ордена. Чистый лист. Поздравляю. Ты свободный человек.
Слова покинули меня.
Я не заслужил ее. Никто ее не заслужил.
Нура накинула куртку на плечи, покрыв обожженную кожу безупречной белизной. Она была открыта, когда она снова повернулась ко мне, сделав паузу.
— Я пыталась, — сказала она. — Я пробовала владеть им. Оно не приняло меня. — Она сказала это так, как будто это был какой-то великий позор, какая-то ужасная неудача. — Он никого не принимал — а мы перепробовали очень многих. Но… потом появилась она. И это действительно было просто предчувствием, поначалу. Может быть, потому что она Треллианка. Может еще что-то, не знаю. Но как только он попробовал ее кровь, она ему понравилась.
Ее брови опустились над этими острыми глазами, рот был плотно сжат. Я узнал этот взгляд. Она ревновала. Ревновала — но не из-за меня. Из-за него. Она завидовала, что Тисана должна была заставить эту штуку разорвать ее на части.
Моя злость поглотила меня так, что сгорела сама собой, и вдруг я оцепенел — словно каждая эмоция стала оглушительным звоном, оставшимся после громкого шума.
Я не мог. Я не мог этого сделать. Я не мог смотреть, как эта штука уничтожит Тисану так же, как она уничтожила меня, — и это произойдет, хотя она была лучше меня во всех отношениях, сильнее, добрее, достойнее. Еще один свет, который нужно погасить. Еще один инструмент, которым нужно владеть.
И я, правда, невольно, скормил ей право на это.
Нура застегнула куртку, запечатав свои шрамы, а вместе с ними и этот краткий проблеск человеческой уязвимости.
— Она сделала свой выбор, Макс. Теперь тебе просто нужно сделать свой.
— Выбора нет, — выплюнул я и направился к двери.
— Куда ты идешь?
Куда угодно. Подальше отсюда — подальше от этой проклятой башни, и этих людей, и этой штуки.
— Я не буду участвовать в этом, Нура. Я не буду этого делать.
Я не могу. Я не могу этого сделать.
Я распахнул дверь и двинулся по гнетущим, извилистым коридорам — коридорам, которые утопили меня в открытом космосе. Было тихо, если не считать моих быстрых шагов, напоминавших обо всем, от чего я не мог убежать. Но все, что я мог слышать, — это мелодичный голос Тисаны из нашего дня, проведенного в городе много месяцев назад.
Я слышал это снова и снова, следя за каждым шагом:
Если я потеряюсь, меня уже никогда не найдут.
Меня уже никогда не найдут.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Тисана
Я помню только сны.
Я терялась в хлещущем потоке ярких образов, тонула в осколках людей, которых не знала, но знала близко. Светловолосая женщина в красивом фиолетовом плаще кусает яблоко. Пара обветренных рук сжимает дверную ручку. Явный порыв холода, когда я ступила в бассейн с холодной водой в месте, которого я никогда раньше не видела, нажимая пальцами ног на затейливую керамическую плитку. Мое горло сжимается от голосов, голосов, голосов.