Утром я едва могла заставить себя посмотреть на Макса. Не то чтобы у нас было много времени на общение. Мы поднялись на рассвете и сразу же начали готовиться к путешествию в Трелл. Корабль, который должен был доставить нас туда, был прекрасным творением, низким и тонким, паруса расходились веером, как шипы на спине ящерицы. Восходящее солнце проглядывало сквозь бело-золотую ткань, украшенную солнцем и луной, не оставляя сомнений в том, кому она принадлежит.
Он совсем не походил на ту простую купеческую лодку, которая перевезла меня через море более шести месяцев назад. И все же, когда я стояла в доках, вдыхая ноздрями резкий запах океана и обдувая щеки соленым воздухом, шрамы на моей спине пульсировали.
Я с удивлением узнала, что и Нура, и Зерит будут сопровождать нас, по крайней мере, на первом этапе путешествия. Кроме того, к нам присоединятся два сиризенца. Мне пришлось заставить себя не пялиться на их аккуратные шрамы без глаз, когда нас представляли: Эслин и Ариаднея. Эслин, невысокая, с резкими чертами лица и золотистой кожей, казалась гораздо дружелюбнее своей более высокой, широкой и светлокожей спутницы, но обе они были сдержанны и держались в тени после того, как поприветствовали нас.
По их разочарованному шепоту и холодным взглядам у меня сложилось впечатление, что они не были в восторге от этого путешествия. И все же, как бы они меня ни нервировали, я была рада, что они у нас есть.
Потому что это было то, что нужно: всего семь человек, чтобы войти в дом одного из самых могущественных треллианских лордов на континенте. Или восемь, если считать Решайе.
Макс стоял рядом со мной у перил причала, и мы оба смотрели на море, прислонившись друг к другу в тишине. Тревога душила меня, и я знала, что стоит мне только взглянуть на него, как все это вырвется наружу. Я чувствовала, как он смотрит на меня.
Я вскрою ему горло и буду слизывать его кровь с твоих пальцев.
— Тисана… — начал он, но прежде чем он успел заговорить — к моему облегчению — более громкий голос прорвался сквозь воздух.
— Но когда ты вернешься?
Мы с Максом повернулись, чтобы увидеть Мота, спешащего за Саммерином, когда тот переходил дорогу к докам.
— Я не знаю, когда это будет, Мот, — сказал Саммерин. — Элен будет отличным учителем.
— Но когда ты это сделаешь? — спросил Мот. — Когда ты вернешься, может быть тогда?
Саммерин повернулся, спрятал руки под плащ и долго молча смотрел на Мотылька.
— Да. Когда я вернусь, когда я больше не буду нужен Ордену, я снова стану твоим учителем.
Мот, казалось, лишь слегка утешился этим заверением, бросив на Саммерина скептический взгляд из-под нахмуренных бровей. Затем он заметил Макса и повернулся к нам, слегка сжавшись под его взглядом.
— Я еще раз прошу прощения за подзорную трубу. И за цветы. И…
Левый уголок рта Макса приподнялся.
— Какая подзорная труба?
— Той, которую я…
— Я не помню никакой подзорной трубы.
— Помнишь, я ее сломал…
Макс вздохнул и ущипнул себя за переносицу, и, несмотря ни на что, я подавила самую маленькую улыбку.
— Не бери в голову, Мотылек. Все в порядке. Это забылось.
— О. — Мот опустил взгляд на свои руки, судорожно сжимая их. — Ну, все равно…
— Было время, когда я тоже сломал много вещей, которые не хотел. Просто продолжай работать над этим. У тебя все получится. Когда ты это сделаешь, я думаю, ты станешь чертовски хорошим Владельцем.
Мот выглядел таким изумленным, что все его тело дрогнуло.
— Правда?
— Может быть. — Макс пожал плечами. — Докажи, что я прав.
Это заявление, казалось, перевернуло весь мир Мота. Затем он посмотрел на меня.
— Саммерин не рассказал мне всего этого, но ты идешь на рабовладельцев, не так ли? Вот почему ты идешь в Трелл.
— Да, — ответила я, и по его лицу прошла тень. Большинство людей, которых я встречал в Ара, умели скрывать свои эмоции, но у Мотылька они все равно просачивались в воздух, как облако. Я знала, что он думает о моих шрамах.
— Я могу помочь.
Я покачала головой.
— Пока нет. Тебе еще многое предстоит сделать здесь, в Аре.
Такие вещи, как обучение и рост — медленно — я надеялась. То, что не имеет ничего общего с полями сражений и войной.
Он нахмурил брови.
— Но однажды я это сделаю.
— Я верю тебе, Мотылек.
И, чувствуя, как облако вокруг него превращается в решимость, я говорила серьезно.
На его щеках появился румянец. Он протянул одну руку и ждал. Когда я растерянно посмотрела на него, он пробормотал: