— Если только на несколько секунд за раз, — добавила Ариадна. — И с большими… уступками, чтобы добиться более высокой чувствительности. — она с кривой ухмылкой показала на свои глазницы.
По моему позвоночнику пробежала дрожь.
— Когда у тебя нет глаз, ты чувствуешь это сильнее.
— Именно.
Уголком глаза я увидела, как Макс покачал головой, и эхо моего собственного дискомфорта заколотилось у меня в груди.
Мой следующий вопрос был неуклюжим — его невозможно было сформулировать.
— Так… почему ты?
— Есть много очень специфических качеств, которым должен соответствовать человек, чтобы быть способным стать одним из Сиризен, — сказала Ариадна. — Мы все — Соляри, потому что более внешняя, энергетическая магия Соляри необходима нам для того, чтобы дать нам силу пробиться между слоями. Но в то же время нам требуется чувствительность к движениям магии, которой не хватает большинству Соляри. Существует очень сложная серия тестов для определения каждого кандидата. Никто не знает почему, но в подавляющем большинстве случаев только женщины проходят отбор.
— Нас не так много, — сказала Эслин, — Но мы хороши в своем деле. Возможно, мы способны погрузиться лишь на полслоя глубже, но даже это дает нам множество уникальных способностей. — ее безглазый взгляд упал на меня, и ее улыбка искривилась, расширилась, в ней появилось голодное любопытство. Она наклонилась вперед. — Хотя я слышала, что то, что живет внутри тебя, черпает силы гораздо, гораздо глубже, чем это.
У меня пересохло во рту.
{Шепот манил, издалека, издалека. {Она говорит обо мне.}
Голос был так далек, что его едва можно было расслышать, слабый и усталый, он исчез так же быстро, как и появился. Но вдруг я обнаружила, что сдерживаю рвоту.
— Оказывается, когда ты становишься сиризеном, ты не только теряешь глаза, но и способность вести разговор о чем-либо, кроме своих великих жертвоприношений, — пробормотал Макс. — Утомительно, Эслин.
Но я чувствовала его взгляд на себе, хотя и не могла смотреть на него.
Я встала, вежливо извинилась и отвернулась, прежде чем услышала их ответ.
***
Все рано ушли под палубу в свои импровизированные, занавешенные комнаты. Я лежала и слушала звуки медленно затихающего корабля. Я пыталась уснуть. Но я не могла перестать перебирать пальцами нити своего сознания, снова и снова, проверяя шепот и движение, пока не начала сходить с ума.
И наконец, когда я больше не могла этого выносить, я отодвинула занавеску и босиком поднялась по лестнице, выдохнув с облегчением, когда вышла на палубу и меня встретило бесконечное покрывало звезд. Как будто весь мир только что открылся.
Я остановилась и перевела дыхание, проходя по палубе…
— и споткнулась, чуть не наступив на лицо.
Точнее, на лицо Макса. Макс, который лежал на деревянном полу, сложив руки на животе.
Он не вздрогнул, когда я отпрыгнула в сторону и выпустила проклятие Тэрени.
Он приоткрыл один глаз.
— Осторожно.
— Макс. Что ты делаешь?
— Плачу. — он открыл другой глаз, оба встретились с моим в темноте. — И, если быть честным, отчаянно пытаюсь не разорвать свои кишки. Я не создан для того, чтобы иметь под ногами что-то, кроме твердой почвы.
Я хихикнула.
Удивительно, как хорошо это было. Просто посмеяться, хоть немного, хотя на самом деле это было не так уж и смешно. Я цеплялась за этот фрагмент нашей былой близости, как за золото.
Я опустилась рядом с ним и легла на пол.
— Мне кажется, здесь более шатко.
Мне потребовалось мгновение, чтобы подобрать слово. Как бы бегло я ни говорила, в последнее время мои мысли были мутными.
— Шатается, да?
— Да. Правильное слово?
Я наблюдала, как уголок его рта искривился в улыбке.
— Отличное слово.
По крайней мере, здесь, внизу, все мое тело раскачивалось в такт движению лодки, а не только ноги — и простор звезд простирался через все мое видение. Захватывает дух.
Какое-то время мы лежали в тишине, слушая, как вода бьется о борта лодки, а мачты скрипят от каждого порыва ветра. Тепло тела Макса касалось моей кожи, хотя я старалась не прикасаться к нему. Без приглашения в моей голове промелькнуло воспоминание о словах Решайе: Теперь я понимаю. Это секс.
Я вздрогнула. Чем дольше я смогу игнорировать это, тем лучше.
Я не была уверена, сколько прошло времени, прежде чем Макс заговорил.
— Ты готова? — пробормотал он.
— Да.
Нет. Я не готова.
— Будешь, — прошептал он, и я почувствовала, как напряглись мои щеки. Я не удостоила неуверенность вслух. Но в каком-то смысле было приятно, что есть кто-то, кто слышит то, что я не допускаю до своих губ.