Большую часть времени мы с Тисаной проводили, практикуя ее бой. Следы воспоминаний Решайе от предыдущих хозяев дали ей некоторые фрагменты врожденных знаний, которые мы вместе складывали в нечто более цельное. А ночью, когда все ложились спать, мы пробирались на палубу и сидели под небом. Там было чище. Свободнее.
Но на третью ночь в море она так вымоталась, что вырубилась, едва коснувшись подушки. Поэтому я поднялся туда один, повторяя движения снова и снова, пока мои мышцы не вернули себе воспоминания.
Я был не в форме.
Последние несколько дней тренировок, как ни стыдно, довели меня до того, что мышцы рук и спины стонали в знак протеста при каждом движении, не привыкшие к тому, что им приходится работать, чтобы управлять оружием. Лучше сейчас, подумал я, чем через неделю.
— Сегодня нет ученика?
Я выругался себе под нос и обернулся. Нура стояла там с самодовольным видом.
— Вознесенный, Нура, не делай этого.
— Будь внимательнее.
Я почти насмехался. Этот совет был почти поэтическим, исходящим от нее. Если бы я так поступил, возможно, никто из нас не был бы здесь.
— У тебя нет практики, — заметила она, и я вздрогнул.
— Я не думал, что мне придется делать это снова, так что да, немного.
Лицо Нуры было белой, безмолвной маской. Каждый раз, когда я смотрел на нее, мне приходилось бороться с яростью в своей груди, пока она не стала слабым пульсом под моей кровью — ярость на Тисану, да, но также и почти десятилетие копившееся предательство. Странная, сюрреалистическая вещь, с которой приходится сталкиваться каждый день.
— Нужен спарринг-партнер? — она потянулась под куртку, чтобы достать два кинжала, и слегка улыбнулась мне. — Думаю, в прошлый раз мы оставили ничью. Но это было так давно.
Я знал, что должен сказать «нет».
Я был слишком чертовски зол на нее, чтобы «дружеский» поединок был чем-то хорошим.
Но я не колебался, сказав:
— Хорошо.
Никакой магии, мы договорились. Пять шагов друг от друга. Поворот. Позиция. И…
Я и забыл, как быстро она двигалась. Как будто она стала тенью.
Я должен был немедленно блокировать ее. И снова, вращаясь на пятке, чтобы соответствовать жидкой скорости, с которой она огибала меня. Она отскочила от удара, как будто мой посох просто пронзил облако клубящегося дыма.
Блок — снова.
Она остановилась лишь настолько, чтобы одарить меня ухмылкой.
— Постарайся, Макс.
Я следил за ее бесшумными шагами, отмечал ее скорость, длину каждого шага. Отметил, куда она приземлится через две, три, четыре секунды.
И устремился вперед одним расчетливым ударом.
Вот как надо было действовать с Нурой — расчетливо. Нельзя было ждать, пока она сама придет к тебе, или рассчитывать победить ее разрозненной силой. Ты должен был атаковать, решительно. Одно идеально выверенное движение за другим.
Я следил за ее ногами, руками и клинками одновременно, поворачивал, изгибал, наклонял изогнутое лезвие своего посоха в нужную сторону.
Я тоже мог быть быстрым.
Один удар, со всей силы, так же, как гадюка делает выпад всем телом.
Один удар, и один удар.
Она выпустила рваный вздох, грация нарушилась, ноги заскользили по полу. Потеряв равновесие, она повернулась. Как я и знал. Так же, как я знал, что она ударит низко, потом высоко, потом повернет…
Я был готов.
Замах, полушаг, контрудар на каждое движение. Мы скользили по палубе, отвечая на уколы и уклонения друг друга мгновенными ответами, каждый из которых становился короче, резче, злее.
Я смотрел на ее лицо в промежутках между смазанными движениями нашего оружия и видел забрызганного кровью солдата, который семь лет назад поднял руку к моему виску. Я видел печальный, покровительственный взгляд, которым она одарила меня, когда рассказала о кровавом договоре Тисаны.
Мой гнев пылал так жарко, что превратился в лед. Я еще глубже погрузился в свои удары, словно надевая старую, удобную куртку.
Серебряные глаза Нуры сверкнули, когда она едва уклонилась от одного из моих ударов.
— Вот вы где, капитан Фарлионе.
Вот он я, блядь.
Я крутанулся на пятке. Намеренно потащил левый бок, только едва-едва. Позволил своей левой лодыжке вывернуться.
И когда она увидела это, когда она сделала выпад — потому что я знал, что она сделает это — я был готов.
Одним последним рывком я прервал ее движение длиной своего посоха, выбил один из ее кинжалов из руки, толкнул ее на землю…
Только для того, чтобы она перекатилась, а затем бросилась вперед. Так быстро, что я едва мог ее видеть. Так быстро, что она оказалась позади меня, когда я увидел, как ее предплечье обвилось вокруг моей шеи. Она задела рану на моем плече, и на одну критическую долю секунды волна боли, настолько сильная, что ослепила меня, охватила мои мышцы. Я боролся с ней.