Сарай растворился вокруг нас, как разорванный пергамент, обнажив грозовое небо.
— Прекрати, — попросил я. Мои пальцы сомкнулись вокруг плотного куска ткани на краю ее рукава.
Она пожала плечами веселым, некрасивым движением.
— Все нормально. Я уверена, что там есть много интересного.
Нет. Я не был готов. Мне еще так много хотелось ей рассказать — обо всем, об Атраклиусе, о моих родителях, о близнецах…
Я выпалил:
— Это был не я. Мне нужно, чтобы вы знали…
Она издала смешок.
— Вознесенные, заткнись, Макс. Мы всегда знали, что это не ты. — Она посмотрела через плечо. — Я должна идти. Как и ты. Постарайся не так бояться всего и всегда, ладно?
Я не был готов.
Но я все равно разжал пальцы и отпустил ее.
***
Макс.
Моя мечта покинула меня медленными, мучительными укусами.
Мааакс.
Дерьмо. Я был мертв.
Мы оба были мертвы. Тисана и я сгорели вместе. Я полагал, что есть и худшие пути.
Мааааксаааантриииуууус…
Сначала появился звук, мое имя в этом мелодичном голосе. Затем пришла боль, слабое жужжание, которое проникло в каждый дюйм моей кожи, в каждый мускул, в каждую кость. И легкое щекотание по моим щекам.
Я открыл свинцовые веки.
Лицо Тисаны нависло над моим, ее волосы рассыпались по моему лицу, подсветка сзади образовывала золотой ореол вокруг ее контуров. Она была так прекрасна, что не могла быть человеком.
Определенно мертв.
Очевидно, я сказал это вслух, потому что Тисана ответила:
— Ты не умер.
По мере того, как я все больше погружался в сознание, боль усиливалась. Что ж, это подтвердило истинность того, что она говорила. Мертвец, вероятно, чувствовал бы себя по-другому. Я застонал.
— Как нам это удалось?
— Я знаю только часть этого ответа. Некоторые тебе придется объяснить мне, таинственный человек-змея.
Я усмехнулся. Вибрация этого причиняла боль.
— Таинственный человек-змея. Теперь ты всегда будешь обращаться ко мне по этому титулу.
Эта часть его все еще казалась сном, а не воспоминанием или страницей, украденной из чьей-то сказки. Я не мог поверить, что сделал это. Я провел последнее десятилетие, избегая того, что Решай создал во мне, когда оно было вырвано из моей души, отказываясь признать, что часть этого навсегда изменила меня. И я не только признал эту силу, но и использовал ее.
Я не знал, было ли это ужасающим, или освобождающим, или и тем, и другим. Может быть, свобода всегда немного пугала.
Тисана позволила себе упасть на бок, рухнув на кровать рядом со мной. Я повернул голову так, что мы смотрели прямо друг другу в лица, наши носы почти соприкасались. С большим усилием я поднял руку и провел костяшками пальцев по ее лицу, прослеживая линию ее челюсти и мягкое тепло ее щеки.
Настоящей. Она была настоящей.
Некоторое время я не думал, что эта реальность снова будет существовать.
— Итак? — сказала она выжидающе.
— Итак что?
— Итак, таинственный человек-змея…
— Вознесенные, дай мне минуту, требовательная богиня гнили.
— Минуту на что?
— Минуту, чтобы порадоваться, что она у нас есть.
Шуточная улыбка исчезла в уголках ее рта, превратившись во что-то более нежное и задумчивое. Мой собственный разум снова собрал смутные, разрозненные фрагменты того, что произошло в поместье. План, ужин, похищение, Нура и Сиризен и…
Я выпрямился.
— Саммерин…
— Он в порядке. — Тисана остановила меня, мягко толкнув обратно на подушку.
Вздох облегчения.
— А другие? Рабы? Серел?
Она кивнула.
— Итак, мы сделали это.
Она снова кивнула.
Я глубоко вздохнул. Это было ошеломляюще. Что шесть человек за пять дней сумели освободить сотни рабов и разрушить один из самых могущественных домов Трелл. Конечно, даже если для этого потребовалось короткое путешествие через ад.
Но тогда, если бы кто-нибудь мог это сделать…
Я подумал о контракте Тисаны с Орденами, о войне в Аре, и у меня перехватило горло. Я видел, как в ее голове начинают крутиться тысячи махинаций. Морщина между ее бровями подсказала мне, что она думала о том же.
Я разгладил ее большим пальцем, отгоняя этим движением собственные тревоги.
— Всего одну минуту, — пробормотал я.
— Только одну.
И наши лица одновременно приблизились друг к другу, мои пальцы обвились вокруг ее щек, ее пальцы скользнули по моим плечам. Наши губы встретились в поцелуе, который сказал все, что мы не могли выразить словами, поцелуй, который начался с нежного шепота и быстро перерос в более страстную песню. Я напомнил себе о том, как двигались ее губы, о вкусе ее языка, о легком прикосновении ее зубов к моей коже.