В последний раз, когда я поцеловал ее, я думал, что больше никогда не поцелую. И я был чертовски счастлив ошибиться.
Она отстранилась, пощекотала мой нос, глаза улыбнулись. И этим низким эротическим голосом она прошептала:
— Твое дыхание очень, очень плохо пахнет.
Я нахмурился и дунул прямо ей в лицо, заставив ее издать смешок, который, возможно, был самым приятным звуком, который я когда-либо слышал. И, видимо, мое дыхание не могло быть таким неприятным, потому что она подавила этот смех еще одним поцелуем, и еще, и еще.
И все, что я мог думать, несмотря на все это, было одно:
Вознесенные, черт возьми, я был жив.
***
Я был бы рад продолжать в том же духе еще хотя бы несколько часов, но Тисана, к сожалению, не так легко отвлекалась.
У меня не было выбора, кроме как рассказать ей всю историю. И последнее, чего я ей не сказал — никому не сказал. Я знал, что в конце концов мне придется. Но это был секрет, который я похоронил в себе еще глубже, чем правду о Сарлазае или смерти моей семьи — возможно, потому, что он все еще смотрел на меня каждый раз, когда я смотрел в зеркало.
Но теперь я открыл дверь, которую уже не мог закрыть.
— Это случилось, когда Решай удалили, — начал я.
— После моей семьи мне нужно было вытащить это из себя. Это просто не подлежало обсуждению. И Ордены были в серьезном беспорядке в тот момент, так что не было никого, кто мог бы меня слишком сильно беспокоить по этому поводу. Зерит был слишком нетерпелив, так как война все равно закончилась, и, честно говоря, я думаю, что этот ублюдок больше всего боялся, что у меня есть вся эта сила.
— Он думал, что ты воспользуешься этим против него? — спросила Тисана.
— Я не мог, так как я был связан кровью с Орденами. Пока Зерит действовал от имени Орденов, я не мог причинить ему вред, по крайней мере, намеренно. Но за звание Главного Коменданта сражаются и проливают кровь, и ему не понравилось, как присутствие Решай во мне повлияло на него в этом бою. — Так чертовски банально. Зерит Олдрис, всегда озабоченный своим положением, даже когда умирают настоящие люди. — А Нура… она и не собиралась спорить.
Этого я бы никогда полностью не понял. Я знал Нуру с тех пор, как мы оба были детьми, но даже тогда я никогда не видел ее плачущей. Только на похоронах моей семьи, когда я издалека наблюдал, как горят их костры. Она была единственной, кто видел меня, и единственной, кто прятался в тени, ее щеки были блестящими от слез.
Я сделал вид, что не вижу ее, и ушел, прежде чем она успела подойти ко мне. Но на следующий день, когда я снова появился в Тауэрсе на грани истерики, требуя, чтобы из меня вырвали Решай, она и слова не сказала.
— Но, как и все, это было не так просто, — продолжал я. — Ранее они вытаскивали Решай из многих тел, но тел, которые оно отвергало. Оно хотело уйти так же сильно, как они хотели, чтобы оно ушло. В моем случае Решай точно не хотело уходить. Я часами истекал кровью на этой плите, пока они работали над тем, чтобы разлучить нас, пока Решай и я вели эти нелепые битвы в моей голове. Оно не хотело меня отпускать. Но я не собирался позволять ему держать меня.
Я все еще содрогался, когда думал об этом, о том, как Решай цеплялось за меня, как отчаянный любовник.
Тисана подошла ближе, ее тело прижалось ко мне, а руки обхватили мою руку. И на мгновение я был поражен тем, насколько глубоко я ценю это.
— В конце концов все стало настолько плохо, что они сказали мне, что если они пойдут дальше, они, вероятно, убьют меня. Я сказал им, что меня это вполне устраивает.
Я вздохнул, воспользовавшись моментом, чтобы заземлиться во внимательных глазах Тисаны.
— И я действительно умер. Всего на несколько минут. Достаточно быстро, чтобы это не было замечено. И когда Решай оторвали от меня, оно как будто вонзило в меня все свои когти, чтобы оттащить назад.
{Ты так сильно хочешь избавиться от меня?} прошипело оно. {Ты скорее умрешь, чем останешься здесь со мной?}
— Решай спасло тебя? — прошептала Тисана.
Что ж, слово «спасло» звучало так чертовски праведно.
— Оно прокляло меня жизнью, которой я не хотел назло. Оно тянуло меня назад так же, как оно было вырвано из моих вен. Но оно сохранило мне жизнь, сделав мне… подарок.
{Наши истории связаны навеки, Максантариус. Твоя еще не закончена, и ты не можешь отбросить уже написанные страницы. Они выжжены в твоей душе, а теперь будут выжжены и на твоем теле.}