— Не. Отключайся. — На этот раз она потрясла и его. — Останься со мной.
Он почувствовал, как что-то вторглось в его мысли — прикосновение ее присутствия. Ее магия проникла в его разум. — Не делай этого, — прорычал он.
Голос хмыкнул что-то отвратительное, далекое.
— Я просто проверяю тебя. — Ее присутствие отступило, когда линия между бровями молодой женщины стала глубже. — Я отправилась в западную часть города. Так много мертвых.
Так много мертвых.
Молодой человек сморгнул изображение маленьких лиц, выглядывающих из разбитых окон.
— Мы должны отступить, — сказал он. — Здесь слишком много горожан для этого. Я могу забрать огонь, пока мы идем.
— Их руководство здесь. Отступать не вариант. Слишком хорошая возможность.
Он почти рассмеялся. Горько, уродливо и совершенно без юмора.
— Возможность? Нет, это…
— Они решили начать это здесь, в одном из своих городов, — выплюнула она. — Если они хотят нагадить в свои кровати, они могут лечь в них.
Слова поразили его, как удар под дых. Он не был уверен, что это из-за ее черствости или потери крови его желудок сжался от тошноты.
— Это все еще гражданские лица, — парировал он. — Восстание или нет. Это люди.
— У нас есть варианты.
— Не с тем, что я видел.
— У нас есть ты, — прошептала она. Одна рука скользнула к его лицу, зависнув над мышцами, сжимавшими его челюсть. — У нас есть ты.
Дрожь пробежала по его самым глубоким укромным уголкам. Он стоял там, приоткрыв губы, но не в силах подобрать слова, достаточно сильные, чтобы соответствовать его отвращению.
Лучшее, что ему удалось, стало:
— Черт возьми, нет.
Ее рот сузился. Если бы он был внимателен, он мог бы заметить, как ее ласка переместилась к его виску, отбрасывая в сторону пряди черных волос.
— У нас нет выбора, — прошептала она. — Пожалуйста.
— Нет. Мы в центре города. И…
И что? И так много всего. Слишком много, чтобы выразить словами. Одна только мысль об этом вызывала в его венах ледяной ужас.
— Прости, — сказал он тихо. — Но уничтожение будет… и я…
Вероятно, это был первый раз, когда он не смог сделать то, что было в интересах Ордена. Но все, о чем он мог думать, были эти маленькие лица в окнах.
На мгновение она выглядела так, словно собиралась пойти дальше, но затем что-то изменилось, смягчилось в ее выражении. Ее губы скривились в грустной улыбке.
— Знаешь, это кровоточащее сердце однажды убьет тебя.
Возможно, подумал юноша.
{Вероятно}, прошептал голос.
Наступило долгое молчание. И затем, наконец, она просто сказала:
— Я твой командир.
Он почти усомнился в своем здравомыслии, засомневался, правильно ли он ее расслышал.
— Ты… что?
Смех пронесся сквозь его мысли, насмехаясь над страхом, который сжал его сердце.
— Таргис мертв. Я видела его. — Она посмотрела на него. Отблески пламени блестели во влажных глазах — единственный признак волнения. — Когда его нет, я твой командир. И я приказываю тебе использовать все свои способности.
Ее слова разделили его надвое, боль была настолько острой, что казалось, будто кто-то схватил его за верхнюю часть позвоночника и проткнул кожу.
— Нура…
— Я приказываю тебе сделать это.
И тут он заметил ее руку у своего виска. Когда он заметил, что ее магия проникает дальше, в его мысли, к той двери, которую он захлопнул, заколотил, запер на засов…
— Нет…
Это слово было единственным, что он смог выдавить одним прерывистым вздохом, остальное застряло у него в горле, когда он почувствовал, как она проникает глубже в его разум.
Это была единственная вещь, которую она поклялась никогда не делать.
Он бросил все оставшиеся силы на укрепление своих ментальных стен, но он никогда не был бы таким сильным, когда дело доходила до таких вещей, как она. Ее магия родилась в мире мыслей и теней, тогда как его магия гораздо больше подходила для более ярких и непосредственных сил. Особенно сейчас, когда все больше и больше крови течет по его спине, а это существо отчаянно борется за то, чтобы выбраться.
— Прекрати…
Его ослепила вспышка боли. Он почувствовал, как она открыла эту дверь, раздавила ее, выбросила.
Ее губы сложили слово «Извини», но если она сказала это вслух, он этого не услышал.
{Так мило,} прошептал голос, такой близкий и такой реальный, что мурашки побежали по гребню его уха. {Ты всегда так стараешься.}