— Я не знаю. Ты можешь?
Я перевела взгляд на огненный шар. Огонь всегда был трудным для меня, как будто он говорил на языке, который я не совсем понимала. Искры, правда, так назвал это Макс. Он не ошибся.
Но я небрежно сказал:
— Я уверена, что да, — как будто это было пустяком.
Он усмехнулся.
Цветы испарились в ночи. Ответы Макса становились медленнее и менее восторженными. В конце концов, он встал и потянулся.
— Хорошо. С меня хватит. Спать. — Он сказал это так, как будто не мог наколдовать энергию, чтобы создавать более полные предложения.
— Ты иди. Я останусь.
Короткая, удивленная пауза.
— Ты уверена?
— Да.
— Удары головой о стену, вероятно, со временем станут менее эффективными.
— Я не знаю, что это значит.
— Это значит, не убивай себя. Но опять же, я не в том положении, чтобы судить, я полагаю. — Я услышала, как открылась дверь, даже когда мои глаза были непоколебимо сфокусированы на лепестке, который я лепила. — Удачи.
Горькая улыбка скривила уголки моего рта.
— Я делаю это, чтобы не нуждаться в удаче.
— Я не могу решить, очарователен этот ответ или ужасен.
И с этими словами он закрыл дверь, оставив меня в тишине, исключительно сосредоточенную на своей работе.
Было что-то утешительное в том, что есть за что бороться, ради чего выйти за рамки таланта и добиться успеха из упорства и силы. Было какое-то медитативное качество в том, чтобы снова и снова бросаться на каменную стену, откалывая от нее по чуть-чуть. Я чувствовала, как она трескается под моими пальцами, точно так же, как я чувствовала, как она ломает меня. В конце концов, одна из нас останется стоять. И я не собирался позволять себе сломаться.
В конце концов я начала колдовать над каждым лепестком по отдельности, выясняя, как удерживать в уме остальные, пока я переходила к следующему, следующему и следующему. И затем, после этого, я заставила себя сделать еще один шаг: выяснить, как превратить его в стекло, не позволяя всем этим отдельным лепесткам ускользнуть из памяти моего разума.
Звуки ночных жуков и существ стихли. Небо стало фиолетовым. Зрение у меня затуманилось, голова стала свинцовой, за глазами, ушами, висками пульсировало.
Тисана.
Сначала это был голос Эсмариса, обвиняющий и умоляющий одновременно.
— Тисана.
Мрак испарился, стирая воспоминания о лице моего бывшего хозяина, о его предательстве.
Я открыла глаза и увидела яркое небо, ветви деревьев и зеленые листья, посягающие на края моего зрения. И пара угловатых ярко-голубых глаз, смотрящих на меня из-под недоуменных бровей.
Я заснула.
— Я же говорил тебе, что биться головой о стену не получится, — сказал Макс.
Моя голова определенно чувствовала себя так, как будто ее ударили обо что-то. Она пульсировало так сильно, что цвета моего зрения становились ярче и тусклее с каждым ритмическим ударом боли. Я потянулась к боку, мои пальцы шарили в грязи, мягко обхватывая что-то твердое.
— Не получится? — Я улыбнулась ему и раскрыла пальцы, чтобы показать стеклянный цветок — каждый лепесток разный, совершенно несовершенный, точная копия.
Я никогда не пробовала ничего слаще, чем тихое, приглушенное удивление на лице Макса, когда он забрал у меня цветок, вертя его в пальцах.
— Хорошо, — сказал он наконец. В конце был намек на вопросительный знак, как будто он не совсем знал, что с этим делать.
Я опустила пульсирующую голову обратно в траву, позволяя цветам скрыть мою ухмылку. Боги, я забыла, какое это прекрасное чувство — превзойти все ожидания.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Рыба обожгла мне горло.
У меня никогда не было большого дома, поэтому я, возможно, наивно полагала, что не буду тосковать по дому. Как оказалось, это неправда. Я многое пропустила в Трелл, даже в поместье Миков, единственном доме, который я знала за свою взрослую жизнь. В верхней части этого списка была еда, которую было не больно есть. На Ара, видимо, перепутали «вкус» с «болью». По крайней мере, у Макса.
Пока я ела, он все крутил этот стеклянный цветок в пальцах. К моему удовольствию, он не сказал ничего плохого об этом.
— Теперь тебе просто нужно научиться делать это за секунды, а не за часы.
— Сделаю, — ответила я, хотя перспектива этого казалась головокружительно пугающей. — Мы продолжим после еды.
Я сказала это очень небрежно, хотя мой желудок сжался при этой мысли. Пол будто двигался под моими ногами, как будто я снова оказалась на той жалкой лодке с больной спиной.