Они собрались в моих ладонях, сжались между ладонями, прижавшись друг к другу.
— А теперь удиви меня.
Я улыбнулась. Сомкнула пальцы. Когда я открыла их, горстка бабочек была отлита из сверкающего металла.
Макс посмотрел мне в руки, улыбка тронула уголок его рта.
— Что это, сталь?
— Да.
— Крепче стекла. Очень поэтично.
Я пожала плечами, сдерживая самодовольную ухмылку. Я тоже так думала.
Но Макс выпрямился, эхо улыбки исчезло под слоями камня, его руки сцеплены за спиной. Он смотрел на меня ястребиным взглядом, который казался настолько непохожим на него, что я бы рассмеялась, если бы не была так сосредоточена. Вот таким, подумала я, должен быть Макс-солдат — капитан с прямой спиной, острым языком и каменным лицом.
Прошли секунды. Мой желудок сжался.
А потом, как только я начала нервничать, его лицо расплылось в ухмылке.
— Идеально. — Он поднял руки с раскрытыми ладонями, словно благословляя. — Тисана, ты готова.
Нервозность дрожала под моей кожей. Моя последовавшая за этим улыбка была недолгой.
— Даже без…
— Тебе не нужны стратаграммы. Они не будут этого ожидать.
— Но…
— Я слишком пессимистичен, чтобы сказать тебе, что все в порядке, если это не в порядке. Невозможно, чтобы они могли смотреть на этот показ и утверждать, что ты не знаешь, что делаешь. Ты готова.
— Я знаю, что готова. — Мои пальцы переплелись друг с другом. — Но, возможно, мне стоит провести ночь, тренируясь для…
— Нет. Не положено. Это главное правило: в ночь перед тестами ты отдыхаешь.
— Ты соблюдал это правило?
— Нет. Но у меня не было такого хорошего учителя, как я. — Он протянул большой палец и провел пальцем по кончику моего носа, глядя на свои пальцы и корчась. — Я ждал, когда она упадет, последние пятнадцать минут. Не удержался. — Он развернулся на каблуках и зашагал обратно к коттеджу, махая мне рукой следовать за собой. — Иди прими ванну. Ты отвратительна. И я клянусь Вознесенными, если я увижу, как ты крадешь стратаграммы, как самый занудный наркоман, я сверну тебе шею.
***
Я провела пальцами по мокрым волосам, перекинула их через плечо и накрутила влажные концы на пальцы. Они значительно выросли с той ночи, когда я впервые приехала сюда и срезала их в туалете Макса. Забавно, как я до сих пор не замечала, насколько именно. Время пролетело так незаметно.
Другой рукой я рассеянно рисовала круги на деревянном столе. Потом одна строчка, и две…
— Тисана!
Я подпрыгнула. Макс стоял надо мной, скрестив руки на груди.
— Какая разочаровывающая предсказуемость.
— Я действительно не…
— Действительно не. Пожалуйста. — Он усмехнулся, а затем пододвинул ко мне со стола стакан красного вина. — Держи. Гораздо лучший механизм преодоления несговорчивых нервов.
— Я не нервничаю, — сказала я. И все же сделала глоток, наслаждаясь горьким привкусом на языке.
— Мы оба знаем, что уже прошли эту чушь. — Он прижал палец под одним глазом, приподняв брови, глядя на меня. — Я понимаю тебя, Тисана. Не большой вопрос.
Я рассмеялась тихим, неудобным смешком — не зная, как реагировать на то, как сжалась моя грудь, как мои ладони сжались.
— Должен ли я — я не знаю — взять тебя с собой в город или что-то в этом роде? — Он скользнул в кресло напротив меня, откинувшись назад, его собственный бокал с вином болтался в его пальцах. — Кажется, мы должны отпраздновать. И мне пришло в голову, что, может быть, твоя идея праздновать не в том, чтобы сидеть дома с таким неприятным отшельником, как я.
— Рано праздновать. Может быть, мы сможем уйти после того, как я сдам.
По правде говоря, я больше нигде не хотела быть, кроме как здесь, впитывая эти последние мгновения комфортного общения. Так или иначе, удачно или нет, у меня было отчетливое ощущение, что завтра к этому времени все будет по-другому. И было так много того, что я не хотела менять.
Макс поднял свой стакан.
— Значит, завтра. Когда нам действительно будет что праздновать. В любом случае, я уверен, что прогуляться с тобой будет намного веселее, чем сидеть в углу и смотреть, как дамы спотыкаются из-за Саммерина.
Я фыркнула от этой мысленной картины.
— Есть на что посмотреть, честное слово. — Макс перегнулся через стол, установив напряженный зрительный контакт и понизив голос, имитируя плавный, тихий протяжный голос Саммерина. — О, вы шляпница? Как увлекательно. С того момента, как я увидел вас, я понял, что в вас есть артистический дух. — Он покачал головой. — Это отвратительно и, тем не менее, захватывающе.