Я позволила своим волосам упасть. Его пальцы соскользнули с моих плеч.
— Я подумал, что у тебя должно быть что-то красивое и функциональное, как ты.
Он сказал это так быстро, что почти не заметила. Я повернула голову, чтобы посмотреть на него.
— Макс, — выдохнула я, с преувеличенным трепетом прикасаясь к сердцу, — ты думаешь, я функциональная?
В его глазах мелькнула танцующая улыбка.
— Я думаю, — сказал он, — что ты потрясающе функциональна.
Мои пальцы коснулись этих крылышек бабочки, когда я окинула его взглядом — по подергивающимся мышцам его горла, по изгибу уголков рта, по непослушной волне пряди волос, падающей на его лоб.
Честно? Я тоже думала, что он потрясающе функционален. Он был самой умопомрачительно функциональной вещью, которую я когда-либо видела.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Я не могла вытянуть шею назад настолько, чтобы увидеть вершину башен Ордена. Они поднимались, поднимались и поднимались, как две стены из золота и серебра, исчезающие в туманных облаках. Я была почти без сознания, когда в последний раз стояла у входа в башни. Определенно не настолько в сознании, чтобы быть пораженной ошеломляющей высотой, ошеломляющим присутствием, ошеломляющим всем. Я никогда в жизни не чувствовала себя меньше.
Почти как нервный тик, мои пальцы очерчивали круг на ладонях, словно пытаясь поймать стратаграммы, которые все еще ускользали от меня.
Мы вчетвером — я, Макс, Саммерин и Мот — стояли в их тени, между нами повисла тревожная энергия.
— Я очень давно не заходил в эти двери, — пробормотал Макс, глядя на них. Потом на Мота. — Нервничаешь?
Мот заерзал.
— Ну, — сказал он с притворной уверенностью, — это потребовало некоторой работы, но я думаю, что наконец-то получил правильное искажение энергии. Так что я думаю, что у меня точно не будет никаких аварий.
Макс и Саммерин обменялись взглядами, одним из тех молчаливых взглядов, которые обмениваются невысказанными словами.
— Мот провел целую неделю, не уничтожив ни одной вещи, — сказал Саммерин. — Мы все очень гордимся им.
— За исключением кувшина, — добавил Мот, — но это не моя вина.
Саммерин вздрогнул.
— Кроме кувшина.
— К счастью, я не думаю, что у них будут кувшины на тестах, так что ты должен быть там в чистоте. — Макс посмотрел на меня. — А ты?
— Нормально. — Мой голос не выдавал моего беспокойства, но я уверена, что он знал, как я нервничаю. Обычно я находила Мота бесконечно забавным, но сегодня я не могла даже улыбнуться его забывчивым выходкам. По крайней мере, для Мота это была только однин из шести ежегодных тестов, которые ему давали. Если он потерпит неудачу в этом, он может искупить ее в следующем году. У меня не было такой роскоши.
Саммерин и Мот начали пробираться к дверям, и я пошла за ними, но Макс мягко схватил меня за запястье.
Я обернулась.
— Я хочу, чтобы ты знала, Тисана, что я полностью и безоговорочно верю в твою способность сделать это, — сказал он. — А теперь давай покажем этим ублюдкам, на что ты способна.
Хотя я так нервничала, что дрожала, улыбка натянула мои щеки.
— Да, — согласилась я. — Мне нравится этот план.
И с этим мы открыли двери.
***
Если бы я так не нервничала, первый этап оценок был бы просто забавным.
Макс и я не могли бы выделиться больше. Макс был там единственным Солари, одним беспорядочным пятном цвета среди длинного ряда бледнолицых седовласых учителей Вальтейнов. И если одной исключительной особенности Солари, тренирующего Вальтейна, было недостаточно, его репутация превратила то, что могло быть слегка неуклюжим, в откровенно забавное. Казалось, никто не знал, что с ним делать. Каждое взаимодействие представляло собой череду неловких рукопожатий, смущенно поднятых бровей и нерешительных, удивленных приветствий. Во время моего личного фаворита из этих взаимодействий один Вальтейн сказал ему:
— Я думал, что ты больше этого не делаешь. — Когда Макс безапелляционно заявил:
— Что, чушь Ордена? — Вальтейн покачал головой, слабо размахивал руками и сказал:
— Я имел в виду, ну… мир.
Я хихикала над всем этим, благодарная за то, что хотя бы один маленький кусочек моего мозга был занят тем, что наслаждался ярко выраженным, очень забавным социальным дискомфортом Макса, а не собственными нервами. Заметив это, Макс ткнул меня в ребра.
— Не расслабляйся, — проворчал он. — Просто подожди.
И о, он выглядел так, будто наслаждался этой улыбкой, когда начались оценки, и меня схватили с несколькими дюжинами других учеников…. Всем им было не больше двенадцати лет.