Излишне говорить, что благодаря тому факту, что я была почти в два раза старше моих однокурсников, и моей Фрагментированной коже (хотя, к моему приятному удивлению, я заметила в толпе двух других Фрагментированных студентов), я заслужила столько же недоуменных взглядов, сколько и Макс. Но в отличие от Макса, который хмурился и извивался во время этих взаимодействий, как кошка с ошейником, я поглощала внимание.
В конце концов, мне нужно было произвести впечатление. А если бы глаза уже были прикованы ко мне, было бы только легче.
И произвести впечатление, я смогла.
Нас провели в группе через серию структурированных упражнений, заставивших нас продемонстрировать отточенный контроль над своими способностями. И боги, это было легко. Эти упражнения были проще и скучнее, чем все, что я делала под руководством Макса каждый день.
Итак, я показала им, что я могу сделать.
Когда меня попросили манипулировать водой, в то время как окружающие изо всех сил пытались сохранить гладкую сферу, я превратила в идеально сделанных бабочек. Когда меня попросили поколдовать, я вызывал две, три, четыре иллюзии за раз, обвивая их друг вокруг друга в — идеально контролируемом, как подчеркивал Макс — танце. На просьбу укрепить наши разумы против подкрадывающихся щупалец способностей восприятия мыслей друг друга, я оттолкнула своего партнера, затем повернулась и повторила ему его собственные мысли.
Каждая просьба встречалась с легкой улыбкой и «да, и?»
К моменту завершения первой части оценок я была очень довольна собой.
— Меня одновременно возмущает и впечатляет то наслаждение, с которым ты выставляешь напоказ свое превосходство над кучей детей, — сказал Макс, когда я присоединилась к нему между сценами. — По крайней мере, постарайся сделать вид, что тебе это не так уж нравится.
— Зачем?
— Кто-то может назвать это неприятным.
Я лукаво ухмыльнулась.
— Но не ты.
Уголок его рта дернулся.
— Нет, — признал он. — Не я.
Я знала, что ему нравилась каждая минута этого так же сильно, как и мне. И точно так же, как ему было бесполезно отрицать это, я не могла отрицать, что его поддержка обвивала мое сердце и сжимала его.
Тем не менее, я нервничала из-за того, что меня ждало впереди. По крайней мере, слишком нервничала, чтобы есть что-либо, поэтому вместо этого мы с Максом воспользовались перерывом, чтобы проскользнуть через вестибюль в Башню Рассвета и заглянуть на тесты к Солари. Один взгляд на Саммерина, сидящего в зрительской зоне, развалившегося на стуле и смотрящего в окна с выражением, которое я могла бы описать только как покорный ужас, точно сказал мне, как проходят тесты Мота.
Я поморщилась.
— Бедный Мот.
Макс усмехнулся.
— Бедный Саммерин.
Мы услышали слабое эхо грохота, шквал активности из соседней комнаты, и то, что увидел Саммерин, заставило его обхватить голову руками и тяжело вздохнуть.
Мы восприняли это как сигнал уйти.
Когда мы вернулись в Башню Полуночи в конце полуденного перерыва, Уилла ждала нас. Ее лицо просветлело, когда мы подошли.
— Вот ты где! Я хотела поздравить тебя с этими групповыми оценками, Тисана. Ты была великолепна.
— Слишком рано для поздравлений, — сказала я, но все равно поймала себя на том, что сдерживаю ухмылку.
Она весело пожала плечами.
— Ну, все же. Я не думаю, что кто-то может спорить. Все, что осталось сейчас, это твоя индивидуальная оценка. Собственно, поэтому я и пришла за тобой.
В моем животе скрутился узел. Я особенно нервничала по поводу этой части, в основном потому, что понятия не имела, чего ожидать. Мои глаза нашли группу других учеников, идущих по коридору, и я кивнула.
— Я готова, — сказала я.
Я пошла в этом направлении, но голос Уиллы остановил меня.
— О нет, дорогая, твоя будет где-то в другом месте. — Она слабо улыбнулась мне. — Пойдем со мной.
Я колебалась. Обменялась коротким нервным взглядом с Максом.
Может быть, и хорошо, сказала я себе. Я была явно необычным случаем. Конечно, мой тест был бы другим.
— Хорошо, — сказала я и последовала за ней.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Меня привели в большую круглую комнату. Возможно, в типичных случаях это был бальный зал или какое-то место для проведения мероприятий. Сегодня она была полностью обнажена, лишена каких-либо украшений, кроме лун, выгравированных на стене, и сверкающей красоты белого мраморного пола. В нем стояло всего четыре предмета: три пьедестала, на каждом из которых стояла простая серебряная сфера. А в центре комнаты стояла большая гладкая раковина. Нура стояла рядом, скрестив руки перед собой, ожидая меня.