– Говорят, в Риме жарко. – Она вызывающе вскинула подбородок; глаза ее горели. – Тебе он там не понадобится. А я хочу иметь что-то… – она нервно обхватила себя руками, – хоть что-то. Ах, ладно, не обращай внимания.
«Как это по-детски!» – подумал он. Так маленький ребенок тянется к тряпке, которая пахнет материнским молоком. А ему до места назначения предстояла дальняя дорога в то время, кода осень переходит в зиму, и добираться ему придется по земле и по морю, да еще и преодолевать высокую горную цепь. К тому же он был посланником короля, и для него было крайне важно выглядеть соответствующим образом. И тем не менее, не совсем понимая, почему он это делает, Радмер вытащил завязки из петель и сбросил с плеч тяжелый шерстяной плащ.
– Вот, возьми. – Подведя Хафока поближе, он неловко набросил плащ на плечи дочери. Она утонула в нем, и он быстро отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Его маленькая девочка. – Это будет напоминать всем на свете, что ты Элфрун, дочь Радмера. Элфрун из Донмута.
18
В эстуарии бросало якорь приземистое торговое судно с широким корпусом, приспособленное для плавания в прибрежных водах. Какой бы мелкой ни была у него осадка, постоянно менявшие свое местоположение песчаные отмели между Донмутом и Иллингхэмом всегда представляли опасность, и поэтому мудрый капитан остановился далеко от берега. Даже отсюда Радмер видел, какая суматоха поднялась во дворе усадьбы, слышал голос Луды, который командовал переноской тюков с поклажей к берегу. Багажа было много: следовало обеспечить посланника короля всем необходимым во время долгого пути. Был там и Данстен, которого благодаря светлой шевелюре трудно было с кем-то спутать, и он указывал рукой на холм. Радмера заметили. Пора было спускаться на берег. Он наклонился вперед и похлопал Хафока по шее. Видиа знает толк в лошадях. Хафоку будет здесь хорошо.
И вообще все будет хорошо.
Он сделал все, что мог. В его доме был порядок.
Но, несмотря на тревогу, стучавшую в голове тяжким молотом, он по-прежнему ощущал приятное возбуждение, которое пробивалось сквозь все остальное, словно ручьи, несущие свежую родниковую воду с летних пастбищ. Пора идти. Ветер приносил с моря запах соли и гниющих водорослей. Он знал этот запах всю свою жизнь, но сегодня воспринимал его так, будто ощущал его впервые.
От донмутского берега отчалила небольшая четырехвесельная лодка, и Радмер уже в который раз подумал, что пора бы уже им построить свой причал и не ходить больше с таким трудом и так далеко по вязкому мокрому песку во время отлива.
Наверное, он так и сделает, когда вернется.
Ему нужно было находиться внизу, чтобы следить за погрузкой. Чтобы убедиться, что красивые красные кожаные мешки с золочеными застежками, в которых находились дары для Папы Николаса, сложены в самом надежном и сухом месте. И письма для архиепископа Реймского. Его охранная грамота, рекомендательные письма, список монастырей, которые дадут ему приют на долгом пути через Франкию и дальше, через эти таинственные горы, о которых ходит столько небылиц…
Он вздохнул и послал Хафока вперед так, что Элфрун сразу отстала. Но на середине склона он приостановился. Отсюда берег Иллингхэма был хорошо виден, и там, за линией прилива, собиралась небольшая толпа. Дело обычное, почему бы им там и не находиться? Только вот они не чинили сети и не смолили лодки – они вообще ничего не делали. Просто стояли и смотрели. Даже с такого расстояния он мог различить среди них массивную фигуру Тилмона с его блестящей на солнце лысиной и его русоволосого сына рядом с ним. Вообще-то ничего особенного в этом не было. Вид корабля всегда завораживает, независимо от того, исходит от него угроза или надежда. Но при виде этих заинтересованных наблюдателей у него холодела кровь, гася последние искры радостного возбуждения.
Тилмон и его сын. Радмер нахмурился и бросил взгляд на Элфрун.
Любил бы он свою дочь так сильно, если бы в живых остались его сыновья?
Они с дочкой рысью спустились с холма к небольшой группке людей на берегу и придержали лошадей, глядя на море. Гребцы на донмутской лодке подняли весла и поймали брошенный им с палубы конец. Это судно, курсирующее в прибрежных водах, было им хорошо знакомо, потому что оно заходило в их гавань два раза в год; к тому же люди в Донмуте за много недель знали, что их лорд отплывет именно на нем. Даже с такого расстояния крепкие плечи и седые кудри хозяина и капитана судна, спрыгнувшего в четырехвесельную лодку, были узнаваемы. Чего не скажешь о фигуре в плаще с капюшоном.