– Где вы были? – раздраженно бросила Абархильд. – Этот ветер принес с собой дождь. Заставлять меня стоять тут в непогоду! И почему на ней твой плащ?
Лодка развернулась и направилась к берегу; гребцы делали длинные мощные гребки, и дувший с востока бриз помогал им. Люди из Донмута отлично знали нрав моря.
Когда худощавый незнакомец перебирался в лодку, капюшон соскользнул с его головы, и Радмер смог рассмотреть, что у него темные волосы и выбритая макушка. Посланник архиепископа, который будет сопровождать его в путешествии? На берегу начали собираться жители Донмута, чтобы проводить своего лорда в путь. Луда с Сетрит и ватагой детей поменьше. Хирел, здоровенный пастух, стоявший чуть в стороне; своим мрачным лицом с отвисшим подбородком он напоминал Радмеру верного пса, печалящегося по хозяину. Здесь же был кузнец Кутред с женой и целой оравой детишек. Кудда стоял поодаль. Видиа, все еще изможденный, со страшным багровым шрамом через все лицо; по тому, как он держался, Радмер понимал, что недавние переломы и заживающая рана на боку все еще причиняют ему боль. Абархильд сказала, что если он не будет беречься, то так и останется согнутым на одну сторону. А такое увечье могло сделать человека озлобленным. Немногим удалось избежать этого, взять хотя бы Луду с его хромотой.
Лодка выплыла на мель и накренилась, зарывшись килем в песок. Капитан помог человеку с тонзурой спрыгнуть с борта в воду, доходившую тут до щиколотки. Незнакомец сжимал в руках ларец из золотистого дуба, тонкой работы, но без украшений; вдобавок на плече у него висел тяжелый мешок из двойного холста, мешавший ему удерживать равновесие. Но самой большой ценностью, конечно, был ларец. С новыми дарами для Папы, вероятно.
Незнакомец обернулся и направился прямо к Радмеру. Он выпрямился и расправил плечи, явно готовясь поприветствовать лорда. Но нет, черные и пустые глаза мужчины смотрели правее него. Неожиданно чужак неуклюже опустился на колено перед Абархильд, продолжая сжимать в руках ларец, словно тяжелое и непокорное дитя. Кожа у него была землистого цвета с зеленоватым оттенком, и Радмер подумал, что море по пути сюда, видимо, сильно штормило. Бесцветные, будто стеклянные, глаза, крупный нос с высокой переносицей. Тонзура была выбрита аккуратно, но череп уже покрывала густая щетина. Он поклонился Абархильд:
– Domina[24].
И она тут же ожила. Залепетала что-то по-галльски, с легким присвистом, хотя на этом языке, чем-то напоминавшем звучание флейты, не говорила здесь никогда. Потом она нагнулась и, подхватив его под локоть, помогла ему встать, при этом кивком указав Луде на ларец, чтобы стюарт принял его. Неловкий и горячий обмен приветствиями – и теперь уже Абархильд с трудом опустилась перед ним на колени, чтобы принять его благословение. Как-то незаметно с галльского они перешли на латынь, но Радмер этот момент не уловил.
Он соскользнул с покрытой попоной спины Хафока на землю.
– Что это?
– Мы привезли вам нового священника, – усмехнувшись, пояснил капитан, и на его обветренном лице сверкнули белые зубы. – Он сел к нам в Дорестаде – ему повезло, потому что в этих краях курсирует мало кораблей. Слухи о «морских волках» для большинства людей очень убедительны.
Радмер закрыл глаза. Он готов был согласиться выполнить просьбу матери о новом капеллане для нее, но только это должно быть его решение. И то, что его поставили перед фактом, привело его в ярость. Но он уже чувствовал дуновение бриза на щеке и видел небольшую рябь на воде у самого берега. Ветер менял направление – начинался отлив. Пора было отправляться в путь.
Он повернулся спиной к матери, к ее новому незваному гостю и к Ингельду, который и правда надел желтую шелковую рясу и теперь стоял с этой своей особой ухмылкой, которая так раздражала его. Радмер знал, что брат немедленно отправится обратно в Йорк, едва паруса их корабля скроются из виду. Хихред пытался поджечь ладан в кадиле, проклиная восточный ветер. Радмер не держал на него зла: дьякон исправно вел дела монастыря все то время, пока там, после смерти их дяди, не было настоятеля. Он был хорошим человеком, надежным – как родственник; Радмер даже подумывал о том, что следует позволить Ингельду развлекаться в Йорке, пить архиепископское вино и читать свои книжки, а настоятелем монастыря назначить Хихреда, невзирая на недовольство Абархильд.