«В моих ладонях смерть», — вспомнил он слова древнего произнесенные, казалось бы, в другой жизни.
Он не врал.
— Нет, — так уверенно, как только мог, произнес юноша. — Теперь мой вопрос?
— Слушаю.
— У меня возникает ощущение, что его высочество был уверен в том, что сумеет влюбить в себя Игнис. Целительница также намекала на нечто подобное. И вы явно знаете, почему. Объясните?
Кающийся задумчиво пожевал губу, затем дернул удочку, но на сей раз на крючке не было ничего. Пожав плечами, он опустил поплавок на воду и, не оборачиваясь, сказал:
— Игнис влюбилась в Тариваса с первого взгляда — еще в Кастэллуме. Из-за вспыхнувшего чувства она выкрала Звериный Амулет и тайком отправилась вместе с нами. Такие вещи хороши, когда происходят в балладах, реальность же, увы, не столь романтичное место.
— Но совпадение возможно, — Лариэс и сам-то не слишком верил сказанному, а потому слова его звучали неубедительно.
— Конечно, однако никто не будет строить свои планы, уповая на удачу. Нет, принц рассчитывал на то, что именно так и произойдет, он был уверен в своем успехе.
Лариэс оторопел.
— Вы хотите сказать, что его высочество — менталист?
— Конечно же, нет. У него нет и зачатков этого дара. Мы же, вроде бы, в прошлый раз обсуждали природный магнетизм стихиерожденных, разве нет? Но с чего ты решил, будто его таланты ограничивается лишь магией воздуха?
— Но что тогда?
Ридгар пожал плечами.
— Есть варианты. Например, то, что древние именовали эмпатией.
Лариэс не знал, что это такое, но предположил, что речь идет об очередной разновидности воздействия на чужое сознание.
— Но ведь принцесса носит защитный амулет.
— Эмпатия не атакует разум. Она позволяет ощущать настроение собеседника и действовать в соответствии с ним, направлять в нужное русло… Пробудить чувства у девятнадцатилетней дурочки, начитавшейся глупых книжек, например.
Лариэс нервно усмехнулся.
— Вы полагаете, что его высочество в состоянии влюбить в себя любую женщину или девушку, которую пожелает при помощи этой… эмпатии? Даже если она защищена мощнейшими амулетами?
— Ты плохо меня слушал, — со вздохом произнес Ридгар. — Я несколько раз встречал людей, наделенных подобным даром и почти все они не понимали, как делают то, что делают.
— Почти?
— Да. Лишь один разобрался. Он мог охмурить где-то одну девушку из трех.
— Стало быть, вероятность — одна треть? — с сомнением в голосе спросил Лариэс. — Маловато, не находите?
— Не нахожу, если посмотреть на эту самую треть. Все девушки, которых тот тип влюбил в себя, были страстными, жаждущими приключений натурами, все — никогда раньше не испытывали влечения к мужчинам. У каждой имелся свой скрытый страх.
— Скрытый страх у Игнис? задумчиво переспросил Лариэс. — Ах да, ожоги.
— Именно.
— Так значит, его высочество специально влюбил в себя Игнис? Но даже если это так, то какое отношение я имею к этому?
«А ты неплохо научился врать самому себе, верно, дружище?» — подумал Лариэс. — «Все-то ты прекрасно понимаешь. Если эти слова правдивы, то и Талисса влюбилась в принца не просто так, а потому, что он пожелал обзавестись новой игрушкой в своем гареме. Если».
— Все слишком запуталось, — вымолвил, наконец, Щит принца. — Когда мы отправлялись в поход, все было так просто, а сейчас…
— Было ли?
Сложный, коварный вопрос. Вопрос, отвечать на который Лариэс не смел, хотя в глубине души он знал, что нужно сказать.
«Нет, не было. Все запуталось до предела, уже когда меня вызвали в личные покои ее величества. И клубок этот отчетливо пахнет кровью, ненавистью и большой, очень большой войной».
И он ничего не сказал, однако молчание это оказалось красноречивее любых слов.
Небеса стали терять очертания, как и всегда, когда полукровка был близок к пробуждению. Стал прозрачным и Древний.
Напоследок Ридгар произнес лишь два слова, и Лариэс проснулся, чувствуя, как они кружатся внутри черепной коробки.
Два таких простых, и таких сложных слова. Два слова, которые могут изменить его судьбу.
«Решать тебе».
Галий провожал взглядом удалявшийся отряд. Два десятка идиотов, не понимающих, что движутся прямо в разверзшуюся пасть голодного демона. И даже наличие в их рядах бессмертного Древнего ничем не поможет этим глупцам.
Чародей нехорошо ухмыльнулся и покосился на свою спутницу. Питиа все так же безучастно сидела на поваленном древесном стволе, не обращая внимания, казалось, ни на что в мире. Этакая слепая серая мышка, на которую и посмотреть-то лишний раз не захочется — не на что там глядеть. Главное, забыть про бездонные провалы вместо глаз, а также про имя того, кому она служила.