— Говорят, что я слабая женщина, — выкликаю я в аудиторию, на 99 процентов состоящую из мужчин. — Но я женщина-мусульманка. Мусульманские женщины гордятся традициями, гордятся славным наследием, терпением биби Хаиджи, жены пророка, мир да пребудет с ним, гордятся упорством биби Зейнаб, сестры имама Хусейна, храбростью биби Айши, любимой жены пророка, верхом на верблюде возглавившей воинов-мусульман. Я дочь мученика Зульфи-кара Али Бхутто, сестра мученика Шаха Наваза Хана Бхутто, я ваша сестра. И я вызываю своих противников встретиться со мной на поле боя, на демократических выборах. — Хлопанье перерастает в приветственные возгласы. — Зия за! — восклицаю я, используя пуштунское слово, означающее «вон!». — За, за! — подхватывает аудитория.
После встречи на следующий день в пешаварской ассоциации юристов, мы вернулись в Пенджаб, посетили Лахор, Окару, Пакпаттан, Вехари и Мултан, где я почтила сотни жертв бойни на текстильных фабриках восемь лет назад. Затем домой, в Синдх, в Карачи, где жители моего города постарались перекрыть рекорд Лахора. После этого Кветта в Белуджистане и снова Синдх: Татта, Бадин, Хайдарабад и, наконец, Ларкана, уже в Рамазан. «Марави малир джи, Бе-назир, Беназир!» — кричали люди, называя меня именем народной героини синдхов, отказавшейся уступить требованиям местного тирана, который держал ее в плену, запер в крепости, но не смог сломить ее воли, подкрепляемой любовью к своему народу.
В Ларкане царила такая жара, что перед тем, как направиться из аэропорта на стадион, я покрыла голову и плечи под дупаттой кубиками льда. Здесь, на этом стадионе, десять месяцев назад люди молились за душу моего брата Шаха. На подходе к стадиону толпилось столько народу, что мы изменили маршрут, чтобы добраться до заката. Все время меня припекало солнце, сначала сквозь потолочный люк моего джипа «Паджеро», потом, когда я стояла на грузовике. Я попеременно сосала лимон и соль. Президента ПНП Ларканы солнце свалило с ног. Я молилась, чтобы со мной на радость нашим врагам не случилось то же самое. Однако я все же выдержала.
Вся поездка по девятнадцати городам сопровождалась постоянными угрозами убийства и обещаниями всяческих провокаций. Особенно встревожились мои телохранители в Белуджистане, где они заметили троих афганских моджахедов, сидящих на корточках перед аудиторией, спрятав под собою автоматическое оружие. Встревожил телохранителей не факт наличия оружия — в Белуджистане большинство взрослых мужчин открыто носит оружие, — а то, что они это оружие прятали. Мне мои охранники об этом ничего не сказали, но встали вплотную перед подозреваемыми, чтобы в случае необходимости принять пули на себя.
Главной моей заботой было не почувствовать головокружения на вращающейся сцене, предназначенной для того, чтобы меня можно было увидеть в лицо со всех сторон. Но, увидев перед собой массу людей, большинство из которых бросалось в глаза крайней худобой и вопиющей, нескрываемой бедностью, я забыла о своих заботах и опасениях. Белуджистан — отсталая окраинная провинция. Племенные вожди не заинтересованы в прогрессе, могущем подорвать их власть. До вступления отца в должность премьер-министра здесь не было иных дорог, кроме грунтовых, не было электроснабжения, не хватало пресной воды. Скудные пустынные земли не орошались, урожаи с них снимали низкие. Большинство населения провинции живет в крайней нужде.
Прежде я лишь однажды посетила Белуджистан, сопровождая мать. Она отошла под дерево, в тень, и ее тут же окружили местные женщины и дети. Охранники принялись отгонять любопытных, но мать их остановила. Самые смелые тянули руки к волосам матери, гладким, чистым, в то время как их собственные волосы представляли собою какую-то спутанную запыленную неразбериху. Они не знали, что такое расческа. Правительство отца многое сделало для улучшения участи народа Белуджистана, несмотря на сопротивление племенной знати, поднявшей мятеж против законной власти.
— Пакистанская народная партия считает, что благополучие страны определяется благополучием ее народа, — обращалась я к аудитории с медленно поворачивающейся платформы. — Если каждому гражданину гарантирована работа, забота о его здоровье и образование для его детей, если каждый гражданин преуспевает, то и страна преуспевает. Нет на то воли Божьей, чтобы народ наш жил в бедности. Судьба нации не в трущобах. Мы имеем возможность преобразовать страну, используя ее ресурсы, и мы должны это сделать.
Народ поднялся, принялся аплодировать. Поднялись и захлопали в ладоши и три сидевших впереди афганца. Охранники мои облегченно вздохнули. Опасность миновала.