Сторонники жесткой линии среди военных спешно создали Национальное бюро подотчетности, с единственной целью — травить меня и моих сторонников. Отставные военные, многие годы отдавшие борьбе с ПНП, фабриковали дело за делом против моей семьи и моей партии. Вернулись дни террора. Среди ночи к людям врывались в дома, хватали и увозили, травмируя их самих и их близких.
Большинство населения Пакистана, разумеется, знало цену этим надуманным обвинениям. Но усилий этих господ хватило на то, чтобы восемь лет держать моего мужа в тюрьме без всяких доказательств, без всяких свидетельств, даже без предъявления обвинения.
Единственное его преступление — он был моим мужем.
Президент же, уволив мое правительство, продолжал выслуживаться перед военными и официально оформил разделение власти под эгидой Национального совета обороны и безопасности, составленного из президента, премьер-министра, министров правительства, председателя комитета начальников штабов и шефов трех родов войск. Этот совет признал за пакистанскими военными политическую роль, к которой они так долго стремились и против которой я упорно возражала.
Все политические партии Пакистана, за исключением партии Наваза Шарифа, заявили протест против этого фактического переворота. Наваз, благосклонно принятый военными на роль «послушного мальчика», выразил военно-политическому новообразованию полную поддержку. Исход выборов 1997 года можно было считать предрешенным.
Через несколько дней после убийства моего брата Муртазы случилось еще одно зловещее событие. Талибан занял Кабул, овладев контролем над всем Афганистаном и сдавив народ страны тисками своей теократической тирании. Снова пакистанские «ястребы» вспомнили о доктрине «стратегической глубины». Устранив меня, они устранили все помехи на пути талибов и своих общих с ними замыслов.
Избирательная кампания 1996 года оказалась еще более управляемой и подтасованной, чем выборы 1990 года. В итоге моей партии выделили «от щедрот» 18 мест из 207. Навазу за хорошее поведение выдали аж 137. Мне опять отводилась роль бойца из оппозиционной глубинки.
Однако, когда Наваз решился наконец замахнуться на знаменитую восьмую поправку о роспуске парламента президентом, крушившую пакистанскую демократию, ПНП поддержала его.
Большинство остальных мероприятий правительства Наваза носило явно реакционный характер. Пакистан откатывался назад. Наваз Шариф пытался обеспечить конституционное прикрытие своей политике «исламизации», публично восхвалял режим талибов как достойный пример для подражания. Оппозиция обвинила его в стремлении к статусу «царя правоверных», «эмир-уль-моминин», вроде Муллы Омара.
После ухода в отставку моего правительства талибы отказались подписать соглашение по составу афганского правительства, выработанное нами совместно с особым представителем ООН. Его наметили к подписанию на седьмое ноября, но отсрочили в связи со сменой правительства. При Навазе Талибан отбросил всякую сдержанность, полностью открыл карты. Талибы убивали иранских дипломатов, они разрешили бен Ладену объявить с их земель войну Соединенным Штатам. Талибан из режима национального превратился в транснациональный, используя территорию своей страны для агрессивных актов в других странах.
Из зала заседаний парламента Пакистана, где я снова выполняла функции лидера оппозиции, я призывала Исламабад пригрозить талибам разрывом отношений, если они не будут придерживаться правил международных отношений. Я предупреждала, что политика «стратегической глубины» может обернуться реальной стратегической угрозой для Пакистана.
Моя партия использовала свой перевес в верхней палате парламента для блокирования попыток Наваза превратить Пакистан в теократию. И снова я начала поездки по планете с целью призвать общественность мира поддержать силы пакистанской демократии.
Мне повезло, что в апреле 1999 года я оказалась в отъезде. Режим оформил ордер на мой арест. Я с детьми переехала в Дубай, в Объединенные Арабские Эмираты, где мы и живем в изгнании по сей день.
Сказано в древности, что «нет ничего нового под солнцем». Если поинтересоваться пакистанской политикой, то это высказывание кажется особенно верным. Друзья, враги, союзники тасуются, меняются местами в орвелловской чехарде. «Брак по расчету» Наваза Шарифа с военными и службами безопасности и разведки развалился, дожив лишь до каргильского конфликта, после которого все принялись валить вину за провал друг на друга и выгораживать себя.