Каким-то чудом я сумела добраться до ворот Орденов.
Потом мне сказали, что я свалилась, едва мне открыли дверь, но успела выдавить на хриплом, ломаном аранском: «Меня зовут Тисаана. Я из Трелла. Я ищу Зерита Алдриса. Мне нужно поговорить с ним».
Помню, как в серебристых волосах женщины переливались лучи заходящего солнца, как я издала слабый, дрожащий крик, стоило ей прикоснуться к моей спине.
На этом воспоминания обрывались.
Глава 6
Болтовня.
Звуки кружили вокруг меня, подобно звону колокольчиков, сопровождающему взлеты и падения основной мелодии.
Я открыла глаза и уперлась взглядом в переплетение серебряной парчи и потоков света. Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть и понять, что я смотрю на узор на стене.
Боги, как же болит шея!
К счастью, я лежала на животе. Меня накрыли белыми одеялами, такими пышными и мягкими, что ни одна постель в Трелле не могла с ними сравниться, – с другой стороны, в Трелле стояла такая жара, что там не было надобности в одеялах.
Я моргнула. С губ сорвался стон.
Звуки умолкли. Только когда в поле моего зрения появилась женщина с пышной грудью, одетая в простую синюю блузку и длинную развевающуюся юбку, я поняла, что слышала ее голос.
Я приподняла голову, не обращая внимания на острую боль в шее, и в тот же момент женщина наклонилась, разглядывая меня. На вид лет тридцати или чуть старше, с белой кожей и серебристыми волосами, небрежно заколотыми на макушке так, что несколько завитков свисают на округлые щеки.
Вальтайн.
Внезапно я поняла, что нахожусь на острове Ара.
В Ордене Полуночи.
Женщина обратилась ко мне на аранском, но она говорила так быстро, что ее речь проскользнула сквозь мой затуманенный разум, не обретя смысла.
Губы женщины растянулись в улыбке, но вокруг глаз появились озабоченные морщинки.
– Тисаана? – позвала она высоким, переливчатым голосом.
Неудивительно, что я приняла его за звон колокольчика.
– Тебя так зовут?
Она говорила медленно, подчеркивая каждое слово в манере, которую можно было бы назвать покровительственной, если бы она не казалась такой подчеркнуто доброй.
– Да, – кивнула я.
Женщина улыбнулась еще шире и положила ладонь себе на грудь:
– Вилла.
– Здравствуй, – прошептала я.
– Здравствуй, ми-а.
«Ми-а»… «Ми-а»… Я напрягла мозг, перебирая все аранские слова, которые когда-либо видела в книге. На бумаге все было намного проще.
Наконец-то пришло осознание. «Ми-а» – «милая». Ласковое обращение.
Я преисполнилась уверенности, что смогу разобраться, и уголки рта потихоньку поползли вверх.
Маленького свидетельства понимания для Виллы оказалось достаточно, чтобы снова разразиться потоком слов. Мне с трудом удавалось следить за смыслом.
– …Не приходила в себя довольно долго. Сначала я навещала тебя трижды в день, чтобы лечить. У тебя была сильная инфекция. – Она покачала головой. – Очень плохо.
«Инфекция».
Новое слово. Но я догадалась о его значении.
Я пошевелила руками и уперлась в постель ладонями, чтобы приподняться. Ожидаемой волны боли не последовало. Неприятно, конечно, но даже в сравнение не шло с тем, что я пережила за последние несколько недель.
Невероятно.
– Уверена, что тебе все еще больно.
Я подняла глаза и увидела, что Вилла рассматривает меня с наморщенным лбом.
– Не так уж и плохо. Спасибо.
Вилла то ли причмокнула, то ли поцокала языком, выражая нечто среднее между жалостью и неодобрением.
– Бедняжка. Спина у тебя в ужасном состоянии.
Легкий порыв прохладного ветра привлек мое внимание к правой половине комнаты, которая, по сути, представляла собой череду застекленных окон от пола до потолка, местами прикрытых каскадом блекло-голубых шифоновых занавесок. Одно окно было слегка приоткрыто, и в него проникал морской воздух.
Комната оказалась маленькой, но безупречно чистой. Единственную мебель в ней составляли моя кровать, большое зеркало и шкаф. Простой конструкции, но явно дорогие, изготовленные из насыщенного цвета красного дерева с серебряной отделкой. Никаких других украшений в комнате не было. Все ручки, выступы и орнаменты были сделаны в виде маленькой серебряной луны.
Еще один порыв ветра. Я задрожала, обхватив себя руками. Только тогда, к своему огромному смущению, я поняла, что на мне нет никакой одежды.
Должно быть, смятение проступило на моем лице.
– Не переживай. Обнаженные тела мне не в диковинку, – улыбнулась Вилла. – Но я что-нибудь для тебя найду. Думаю, свою старую одежду ты вряд ли захочешь носить.
Она указала на шкаф, где на крючке на боковой стенке висел мой плащ, изодранный, грязный и окровавленный. При одном взгляде на него становилось понятно, что его носил человек на пороге смерти – тот, кто видел и пережил ужасные вещи, кто каждую ночь закрывал глаза, не зная, сможет ли открыть их утром.