Вторая бабочка. Третья.
– Я могу повелевать магией. Я могу творить. Вы получите за меня хорошую цену. Лучше, чем в шахтах.
Двое торговцев наблюдали за взмывающими в небо бабочками, пока те не исчезли на фоне полной серебристой луны. Затем переглянулись, беззвучно обмениваясь мнением.
– Она вырастет вполне симпатичной, – медленно протянул толстый. – Юна, да… но ты когда-нибудь покупал на рынке незрелые фрукты?
Тощий торговец сложил руки на груди, пристально изучая девочку, отчего той показалось, что на спине закопошились муравьи.
Позади послышался голос матери:
– Она еще умеет готовить. Смотрите, какая она опрятная. И очень послушная.
Внезапно девочке стало очень трудно сохранять самообладание.
Теперь уже оба торговца задумчиво скрестили на груди руки. Девочка в отчаянии переводила взгляд от одного к другому.
– Ладно.
Тощий опустил руки, а потом рывком нахлобучил свою шляпу.
– Мы ее берем. Продадим в Эн-Захире тамошним павлинам.
– Подождите! – закричала девочка, когда работорговец схватил ее за руку. – Моя мать должна поехать с нами.
Торговец ощерился, будто ее просьба даже не заслуживала внимания.
– Пожалуйста. Она мне нужна. Она…
Глаза тощего торговца блеснули, и его злость свернулась в воздухе прокисшим молоком. Он открыл было рот, но не успел заговорить, потому что мать уже стояла рядом с девочкой, сжимая ее плечи.
– Она еще очень юна и боится, – затараторила мать. – Сама не сознает, что говорит. Я понимаю, что не могу поехать с ней.
Мать развернула девочку лицом к себе, все еще сильно сжимая за плечи. Впервые с того момента, когда начались кошмары, дочь позволила себе прямо взглянуть в глаза матери. Яркие, янтарно-зеленые, совсем как правый, цветной глаз девочки. В эту долю секунды она впитала в себя знакомый облик матери: высокие благородные скулы, темные брови, подчеркивающие пронзительный спокойный взгляд. Ни разу в жизни она не видела мать испуганной или потрясенной. Даже сегодня невозмутимость не покинула лица женщины.
– Тисаана, никто из нас не сможет последовать за тобой. Но у тебя есть все необходимое, чтобы выжить. И послушай меня: используй свои возможности.
Девочка кивнула. Глаза жгло.
– Никогда не оглядывайся назад. И никогда не сомневайся в том, чтобы идти вперед, зная, что ты заслуживаешь жить.
– Это ты заслуживаешь жить, – всхлипнула девочка.
Шахты считались смертным приговором. Все это знали.
По лицу матери пробежала тень грустной неуверенности.
– Достаточно, – вслух произнесла она, смахивая не успевшие выступить слезы.
И, не проронив больше ни слова, на прощание прижалась губами ко лбу дочери.
Женщина выпрямилась и, высоко подняв подбородок, перевела взгляд с одного работорговца на другого, а затем на своих людей, выстроенных в ряд, связанных веревкой и закованных цепью. Еще никогда она не походила так сильно на королеву, благородную и великолепную, как в тот миг, когда протягивала руки захватчикам.
Толстый торговец забрал девочку, насильно затащил ее на задок повозки, пока тощий уводил прочь остальных жителей деревни. Девочка сидела среди мешков с зерном и ящиков с непритязательными товарами, прижавшись спиной к занозистым доскам. Вскоре ее семья и друзья превратились в посеребренные светом луны силуэты вдалеке – длинная вереница людей с прямыми спинами, высоко поднятыми подбородками, возглавляемая безошибочно узнаваемой даже на таком расстоянии фигурой матери.
Позади в языках ослепительного оранжевого пламени догорала деревня.
Девочка даже не представляла, что все может произойти так быстро и так тихо. Прошло меньше часа, и вся жизнь изменилась, рассыпалась искрами в ночи, как одна из ее мерцающих бабочек.
– Ты даже слезинки о матери не пролила. – Один из наемников оглянулся и наградил ее презрительной ухмылкой. – Ледышка.
– Они все такие, – невозмутимо пояснил торговец. – Без сантиментов.
«Это ты виноват! – хотелось закричать девочке. – Ты отказался взять ее вместе со мной». Ей хотелось завыть или расплакаться. Хотелось позволить себе свалиться на грязный пол повозки, беспомощно колотить по дереву кулаками и рыдать до рвоты.
Но вместо этого она сидела неподвижно, с прямой спиной и поднятым подбородком, подражая каменной выдержке матери. Девочка так сильно прикусила губу изнутри, что по языку стекала теплая жидкость с привкусом железа. На лбу горел поцелуй матери.
«У тебя есть все необходимое, чтобы выжить», – сказала мать. У девочки не было с собой ничего, кроме пропотевшей ночной рубашки, но она знала, что в ее распоряжении есть необходимые средства. Во время долгой поездки до города в темноте она снова и снова пересчитывала их про себя. Ей на руку играл необычный вид: настанет время, и ее внешность будет притягивать мужчин. Она умела слушать и схватывала все на лету. Она обладала магией – серебряные бабочки и милые иллюзии, само собой, но, что более важно, она могла чувствовать, чего от нее хотят.