- Доченька, что с тобой? - подскочила мама и сразу всё поняла.
Спросив на каком я месяце, она перетащила меня в зал на диван, села рядом и, крепко прижав к себе, сквозь слёзы, виновато запричитала: почему я молчала, ничего не сказала, чего боялась, зачем скрывала правду, мучила себя сомнениями? Я тоже расплакалась и маме обо всём рассказала, даже о намерении покончить жизнь самоубийством и прощальном письме. Мама, слушая всё это, ещё крепче прижала меня к себе и, окончательно разрыдавшись, меж всхлипами ещё пуще заголосила: - Доченька, доченька, прости! Прости миленькая, любимая! Виновата я.... Пожалуйста, не бойся! Рожай! Как будет! Вырастим, сил хватит! После своего признания и разговора с мамой мне стало легче. И впервые за долгие последние месяцы я спокойно уснула, проспав почти целые сутки. В школу больше не ходила. Одиннадцатый класс так и не закончила. Тридцатого мая родила мальчика... маленького и хиленького. Сказались все мои идиотские попытки избавиться от него. Однако больше всего угнетала нарастающая его слепота. Ездила с ним в глазную больницу Самары, Питера, Москвы: врачи лишь беспомощно разводили руками. Рискнула поехать в глазную больницу Одессы. Дождалась приёма к Надежде Александровне Пучковской, дай Бог ей многих лет жизни. Там взялись помочь и прооперировали. Заверили, что операция прошла успешно: будет видеть. Даже очки носить не потребуется. Вроде бы, всё налаживается, а самое страшное позади. Тьфу, тьфу, конечно. Вздохнув, Оксана встала с кровати. Но увидев в глазах Иванова слёзы, а на лице мокрые дорожки, сразу же села рядом.
Post scriptum
Иванов приезжал к Оксане в Ульяновск пять раз: в том числе 30 мая 1976 года на День рождения мальчика, которому тогда исполнилось 2 годика и 2 - 4 ноября 1976 года на День рождения Оксаны, чтобы третьего числа поздравить её с 20-летием. Больше Иванов волей обстоятельств её не видел. Поскольку 13 мая 1977 года в Самаре его за тунеядство, паразитический образ жизни и бродяжничество арестовали по статье 209 части 1 УК РСФСР и упрятали на один год в тюрьму. Однако мальчика Оксаны ему довелось всё же увидеть ещё раз.
Случилось это так.
7 августа 1978 года Иванов по личным делам приехал поездом в Ульяновск. Сдав на железнодорожном вокзале в камеру хранения ручной клади вещи и получив от кладовщика номерной жетон, он отправился в город кое-что купить в магазинах. На центральной улице его случайно увидел и узнал сотрудник КГБ из Самары, приехавший в отпуск к матери со своим десятилетним сыном. Иванова задержали и доставили в районный отдел милиции. Обыскав и изъяв всё, его отправили в спецприёмник временного содержания, до прояснения. Через трое суток Иванов потребовал от начальника спецприёмника и работников местной прокуратуры объяснений: на каком основании его держат в спецприёмнике, поскольку документ, удостоверяющий его личность, в виде справки об освобождении из мест лишения свободы, при нём был.
10 августа Иванова из спецприёмника выпустили. Он пошёл в районный отдел милиции, чтобы получить свои вещи и деньги, изъятые там при задержании, включая те, что находились в камере хранения на железнодорожном вокзале.
В ментовке Иванов проотирался три часа, но толку никакого. Все ссылались, что нет того мента-оперуполномоченного, у которого в кабинете закрыты изъятые вещи, а в сейфе - изъятые деньги. Случайно Иванов услышал из дежурной комнаты отрывки фраз про Самару, что там решается вопрос о задержании и этапировании... Ждут ответа.
Иванов сразу понял, что речь идёт о нём. Менты просто тянут время. Не став ничего и никого ждать, он покинул ментовку и, в который раз, оказался на улице голодный, небритый, грязный, без вещей, денег и документов, удостоверяющих личность. В Ульяновске жила одна хорошая знакомая Иванова. Та самая Оксана. Но с последней их встречи минул год и десять месяцев. От безысходности, будучи небритый, неумытый, непричёсанный, помятый после спецприёмника, он направился к ней на квартиру. Дверь открыл молодой мужчина. С ним рядом стоял жизнерадостно сверкая глазёнками, примерно, четырёх-пяти лет мальчишка. Мальчик не узнал Иванова.