— Ай-гу, опоздала. Уже совсем день.
На стол пролился нежно-бирюзовый утренний свет. По улице куда-то спешили торговцы. Еще сонный, Гиду сидел перед супом и раздумывал, стоит ли ему торопиться. Его снова объяла тяжелая тревога, но он не хотел возвращаться домой.
В пивную стали по одному заходить посетители, чтобы съесть порцию утреннего супа. Они оживленно разговаривали, пропуская между делом по стопке другой водки.
Вдруг с громким криком в пивную вбежал какой-то бородатый мужчина:
— Что делается-то! Скоро нам придется рыбачить не на треску, а на людей. Беда! Беда!
— Что случилось-то? — спросила хозяйка, раскладывая перед вошедшим палочки и ложку.
— Говорят, что сегодня ночью около острова Гадокдо потонул корабль «Санганхо».
— Что?! — поперхнулся супом крупный мужчина, — что ты сказал?! Этого не может быть! — Он стрелой выскочил из пивной.
— Ах, какая жалость! Его жена занималась продажей риса. Вполне возможно, она могла оказаться в числе жертв, — вытянув шею, бородач проследил взглядом за убегающим мужчиной.
— А правда ли это? — спросила побледневшая хозяйка.
— А кому охота такую лапшу на уши вешать?
Другие посетители пивной слушали бородача, раскрыв рты.
— Будь он проклят, этот остров! Обязательно на том месте что-нибудь, да и случается. Ночью это произошло, разве может кто уцелеть? — бородач продолжал портить аппетит выпивохам.
— Ветра же не было, почему ж потонул-то?
— Точно тебе говорю, перегрузили корабль. К тому же корабль был старый, уже еле-еле дышал… Налей-ка мне поскорей водки!
Испуганная хозяйка, налив бородачу водки, позабыла налить ему супа.
— А суп?!
Женщина растерянно схватилась за суп.
— Сколько человек опять погибло!
— Будет же чем поживиться осьминогам и моллюскам.
— А ныряльщикам работы прибавится.
— В прошлом году ведь на том же месте корабль потонул. Когда выловили тела, и не описать, что с ними стало… Они были похожи на сгнившую рыбу, и глаз не осталось.
— Рыба власоглав любит глазами полакомиться.
— На утопленников в первую очередь нападают осьминоги и морские ушки. Морские ушки проникают через анальное отверстие и выедают все изнутри, осьминоги же съедают глаза, остальное мясо доклевывает рыба. Осьминог и на живых может напасть. Когда живой человек оказывается под водой, осьминог прежде всего своими щупальцами перекрывает нос, а потом разрывает человека на части.
— Ай-гу, как страшно! Хватит вам за столом такие противные вещи говорить!
— Но знайте, что эти чудовища, которые питаются человеческим мясом, очень вкусны и питательны.
Женщину передернуло.
— Жуть какая! Вы только представьте себе, как боролись за жизнь упавшие в море! Лучше б было им умереть мгновенной смертью. Ай-гу! Бедные, несчастные!
— Как такое услышишь, хочется радоваться и благодарить судьбу, что сам еще жив и здоров.
Мужики, обговорив все отвратительные подробности, встали из-за стола с испорченным настроением, отряхнули одежду и вышли. Гиду сидел молча, облокотившись о стол, и не переставая курил. Когда мужики вышли, он протянул свой стакан:
— Еще!
— Ай-гу! Хватит вам уже! На голодный желудок-то…
— Не твое дело! Наливай!
— Вчера пили, пили, ночью не давали мне спать, а с утра опять выпивка, да еще до завтрака! — отвела взгляд женщина.
— Ты кто такая? Ты что, моя верная жена, что ли? Как ты смеешь меня попрекать? Я пью, а ты зарабатываешь. Что тебе еще надо-то?
Раскрасневшийся от водки, Гиду возвратился домой.
— Вернулась? — просверлив отца налитыми кровью глазами, спросил Гиду.
— Нет, не вернулась.
— Да где ее только черт носит?
Гиду вошел в пустую комнату, распластался на полу и заснул. Проснулся оттого, что кто-то стучал в его дверь. Он открыл глаза, дело уже шло к обеду.
— Телеграмма!
Старик вышел, шаркая по земле ботинками.
— Гиду! Телеграмма из Пусана!
Гиду медленно встал и вскрыл конверт.
«Мать Ёнхи была на «Санганхо». Сообщите, жива ли. Ким».
Лицо Гиду побелело, как лист бумаги.
— Что? Что с тобой? — Лицо старика побелело вслед за сыном.
— У-умерла, — Гиду свалился с ног и, стуча кулаками об пол, завопил.
Старик Со перехватил у него телеграмму и прочитал. На секунду по его лицу пробежало облегчение. Смерть Ёнок навеки погребла его постыдный поступок. Но в следующее мгновение страшные угрызения совести стали съедать его, и на лбу старика проступили вены.
Несколько дней спустя около острова Гадокдо был поднят затонувший «Санганхо». Тело Ёнок было цело и невредимо. Это было настоящее чудо. Только руки ее так крепко прижимали к груди ребенка, что пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать их. Когда же мать и ребенка разъединили, на песок выпал маленький крестик.