— Да, и правда… По крайней мере, ей не умереть в девках. И вовсе не стоит нам так грустить — свадьба же, а не похороны. Нашими беспокойствами Ёнсун не поможешь, — без всякой надежды добавила Сон.
— Кто знает, а вдруг боги смилуются, и ей повезет, вдруг родит… — не закончив мысли, на полуслове оборвала себя Бонхи. Ей было трудно поверить в то, что Ёнсун родит и проживет долгие счастливые годы… — Бонхи скорее поменяла тему разговора: — Ёнсун все больше и больше стала походить на Боннёна. Ты только посмотри на ее светлые волосы…
— Да уж, на дядьку-то она сильно похожа. Тот уж больно красив был.
— За красоту расплачиваться приходится, вот и житья им нет…
— На свадьбу и прийти из родни некому. У нас, кроме дядьки Боннёна, больше никого и нет. Единственная племянница выходит замуж, а он и носа не кажет. Если б был жив, пришел бы… Да что это мы? Вспоминаем его только по важному случаю…
— А ты как думаешь, почему он не появляется? И сына-то его уже пора женить… Думаешь, он все еще жив? Да помер уж, поди. Характер такой, что долго и не проживет, — Бонхи, прищурив один глаз, вставила нитку в иголку.
Одни говорили, что Боннён погиб от рук разбойников. Другие — что братья Сукджон, из семьи Пака, избили его до смерти. Третьи же говорили, что он умер от лихорадки. Много разных слухов ходило о Боннёне в то время, но никто его так и не видел.
— Бедный Сонсу, без отца и матери остался.
Как только с языка золовки слетели слова жалости к Сонсу, в глазах Сон блеснуло недовольство — это оскорбило ее до глубины души:
— Это Сонсу-то бедный? Что, ему одеться не во что? Что, ему есть нечего? Бондже заботится о нем, как о своем родном сыне. Он у него как сыр в масле катается, — не смогла сдержать своих чувств Сон.
— Что ни говори, а любому ребенку нужны мать и отец, — с укором проворчала Бонхи.
В этот момент кто-то снаружи позвал Сон. Она, не прерывая работы, не открывая дверей, громко спросила:
— Что надо?
— Молодой господин опять к проклятому дому направился.
— Что?! — Сон одним махом раздвинула двери. Перед ней, дрожа от волненья, стояла девочка-служанка по имени Тоги.
— Значит, ты говоришь, что Сонсу опять в тот дом повадился?! — вскричала Сон.
— Да… — стараясь не смотреть в сердитые глаза Бонхи, сильно смутившись, ответила девочка.
— Он что, всех нас опозорить хочет, что ли? Ну что ему еще там надо? — ударила рукой об порог Сон.
— А ты-то что туда поперлась? Делать тебе больше нечего? — сжав в руках ткань, укорила девочку Бонхи. — И не стыдно тебе ябедничать?
— Я нечаянно… когда собирала сосновые иголки[21], увидела его с гор.
— Все ясно. Иди займись делом.
Брошенные слова золовки возмутили Сон, но она стерпела, а то было бы не избежать скандала, и сквозь зубы пробубнила:
— Правильно говорят, что не останется потомков после тех, кто отравился мышьяком… И Сонсу… не видать ему потомства, не видать! Что бы ему старшие ни говорили, все равно свое делает, будто какая-то сила манит его к тому дому.
— Да хватит вам уже. Судьба дается при рождении… Хотя мать и отравилась, это еще не значит, что она сломала жизнь своему сыну, — мрачно пробурчала Бонхи.
Сонсу усыновила семья аптекаря Бондже, когда ему не было еще и года, но Сон невзлюбила его с самого начала. Но невзлюбила она его не из-за того, что это был приемный ребенок. Сон не любила Сонсу по другим, скрытым от всех причинам. Она боялась Сонсу. Каждый раз, когда она видела Сонсу, как две капли воды похожего на свою мать, Сон начинал преследовать образ покойной Сукджон, умершей в страшной агонии. Страх и беспокойство никогда не покидали ее. Этот необъяснимый страх перед духом Сукджон выливался в жестокое обращение с Сонсу. Она рассказывала ребенку страшные истории о его матери и доме, в котором она умерла. По ее словам, выходило так, что Сукджон до своей смерти вовсе не была человеком, а была ведьмой и по ночами обращалась в лису.
— Насколько же надо быть жестокой, чтобы покончить с собой, выбросив, как мусор, на произвол судьбы своего малолетнего ребенка? За то, что оставила на белом свете малое дитя, покончив с собой, она не может родиться снова и пойти на небеса, поэтому наказана, стала нижайшим по рангу духом и осталась жить в своем брошенном проклятом доме, — не раз твердила мачеха ребенку. Но этими словами она только еще больше отдалила от себя Сонсу и сделала его своим тайным врагом. Страхи Сон все больше усиливались, и чем больше она боялась, тем больше мучала угрозами Сонсу.
Помимо всего прочего, Сон испытывала сильнейший комплекс перед красотой Сукджон. Она никак не могла принять ее за старшую в семье. И более всего ей трудно было перенести, что ее муж, аптекарь Бондже, проявлял к Сонсу какую-то нездоровую жалостливую привязанность, как к единственному наследнику семейства Ким. Сон никак не могла стерпеть того, что, как ей казалось, пренебрегая своим единственным ребенком, аптекарь отдавал все самое лучшее племяннику. Когда что-то происходило в семье, ею овладевал какой-то жуткий страх перед Сонсу. Ей все время казалось, что Сонсу притягивает к ее дому, как некое проклятье, блуждающий дух своей матери, который, как страшная беда, зависает и неотступно кружится вокруг. Сколько раз она зазывала шаманов, чтобы изгнать этот дух.
21
Сосновые иголки используются для приготовления пищи на пару. Они расстилаются на дно кастрюли, и поверх них кладут рисовые сладости или выпечку. Выпечка при этом приобретает сосновый аромат.