Она обошла дом, нашла участок кованой ограды, который меньше всего просматривался из окон, подобрала плащ, чтобы перелезть через железные прутья, но вовремя спохватилась. Нет, сейчас еще слишком светло. Кто же днем в чужие дома лазит? Нужно дождаться темноты. Сумерек, хотя бы. Недолго уже осталось.
Нужно собраться с духом и уходить. Стоять здесь дальше слишком подозрительно — прохожие, особенно парочки, прогуливающиеся туда-сюда, начали поглядывать на нее и перешептываться. Будто им больше делать нечего! Хотя… сегодня ярмарка, праздник, выходной. И прохожие, в самом деле, просто гуляют по улице.
Сдвинувшись, наконец, с места, Гведолин с трудом переставила окоченевшие ноги. Куда идти? А куда глаза глядят. Лишь бы идти, лишь бы согреться.
Все-таки хорошо, что сегодня ярмарка. С ярмарки обычно уходят навеселе, в изрядном подпитии. Тех, кто не способен передвигаться сам, друзья доносят до дома, а недруги скидывают в ближайшую канаву.
Мужчины из работного дома, наверняка, тоже вернуться хмельные. Изредка они позволяют себе выпить на праздник. А потом начинают приставать к девкам и заглядывать в соседнюю женскую комнату. Тогда тетка Роуз непременно принимается их отчитывать, угрожая внеурочными работами и выселением из дома. Но главное — все ее внимание переключится на мужскую половину. Значит, можно надеяться, что отсутствия Гведолин вечером надзирательница не заметит.
Она дошла до начала Яблоневой улицы. Затем до начала Ремесленного района. Потом пошла обратно. Бабки с семечками на месте уже не было. А народу на улицах прибавилось — ярмарка закрывалась, и горожане расходились по домам.
Погода, как назло, резко переменилась — пошел противный снег с дождем. Это плохо — ее плащ стал тяжелеть и промокать.
Зато хождение туда-обратно принесло неоценимую пользу — ноги начали постепенно согреваться. Обморожение дало знать о себе тысячью иголок, воткнувшихся в лодыжки и подошвы, судорогой, сводившей пальцы ног.
Сумерки в Сольгрейн и вправду сгустились быстро. Уже завтра ночь начнет уменьшаться, а день — прибывать.
Походив еще немного, чтобы переждать боль в ногах, Гведолин, наконец, решила — пора. Не спеша дошла до дома Фейтов, снова обошла ограду, выискивая то самое место, которое не было видно из окон. Собак не слышно. Хорошо.
Перелезть через забор для нее не составляло труда. Осталось определить, как попасть в дом.
Вероятнее всего на первом этаже спален не было. Тогда Гведолин посмотрела вверх и обнаружила, что ветки яблони, росшей поблизости, как раз достают до окон второго этажа.
Лезть на дерево в юбке и в плаще не слишком удобно. Да и туфли для этого не предназначены. Но она справиться. Главное, чтобы сучок не хрустнул, ветка не обломилась, и кто-нибудь из домочадцев не решился получше рассмотреть темный сумрак за окном.
Ветки яблони оказались надежны и крепки. И второй этаж как на ладони. Хоть в чем-то повезло.
Вот окно занавешено плотной тканью с синий цветочек. Жаль, ничего не видно.
А если ее обнаружат? Решат, что она воровка или чья-нибудь сообщница. Точно посадят и разбираться не станут. Что она делает?
Второе окно — занавешено. Третье — открыто, но там нет света.
А если она сейчас сорвется и упадет вниз? Не разобьется, но покалечится. В работном доме калек не жалуют. Главное, чтобы руки остались целы, тогда она сможет прясть и не потерять работу… О чем она только думает?
В четвертом окне затеплился огонек. Похоже, свеча разгорелась, и Гведолин смогла рассмотреть стол, заставленный пузырьками, кастрюльками и банками. Кровать, на которой кто-то лежал. Вот человек повернулся и стал немного похож на Терри. Он, не он? Не разглядеть. Нужно подползти по ветке ближе.
Да, в комнате на кровати, безо всякого сомнения, лежал Терри.
Когда Гведолин тихо постучала по стеклу, он с трудом повернул голову, пытаясь определить, откуда идет звук. Долго тер глаза, прежде чем, держась за стол, стул и подоконник, добрел до окна, с трудом отрыл раму и уставился на Гведолин в полном недоумении.
— Добрый вечер, — нарочито бодро и буднично произнесла она, словно зашла в гости как все — через дверь. — Впустишь?
Терри, не произнеся ни слова, отодвинулся в сторону, и Гведолин спокойно перелезла с ветки на подоконник. Вот так. Будто всю жизнь только тем и занималась, что лазила по чужим домам.
В комнате было душно, в нос ударил знакомый запах лекарств, болезни, немытого тела и тоски.