Она взяла брошюру и посмотрела на заголовок.
— Я слышала разговоры об этой истории. Неужели все действительно так и было?
— Да, — сказала я. — Со мной все так и было.
— Почему власти не хотят, чтобы мы об этом знали? — спросила девушка.
Не успела я начать рассказывать ей про правду и уважение, как с лестницы перед входом на факультет закричали:
— Эй ты, с брошюрами, а ну прекрати!
Двое полицейских сбежали вниз по ступеням и поспешили ко мне. Девушка сунула брошюру обратно мне в руку и бросилась прочь.
Полицейские подошли ко мне и отобрали оставшиеся листовки.
— Что это значит? — возмутилась я. — Я не сделала ничего незаконного!
Они ухватили меня за плечи и повели в сторону улицы.
— Там с вами хотят поговорить, — сказал один из них.
Когда мы шли мимо урны, полицейские выбросили брошюры, и я увидела, что в урне их уже и так десятки.
Меня привели в маленькую комнатку без окон в главном здании государственного аппарата. Напротив меня сидел ничем не примечательный мужчина в обычном костюме, который представился как господин Чхо, агент полиции Департамента национальной безопасности. Он заявил, что мне не разрешается раздавать брошюры.
— И вообще, — сказал он, — больше никогда не подходите к университету. Надеюсь, я достаточно ясно выразился.
Я подалась вперед.
— Я просто рассказываю правду о том, что со мной случилось. И не намерена останавливаться.
Господин Чхо постучал по столу и заметил:
— У вас интересная биография, госпожа Хон. Похоже, у вас постыдное прошлое.
— Я никогда не совершала постыдных поступков. Именно это я и пытаюсь сказать.
— Понятно. А что о вашей деятельности думает ваша семья?
— Моя семья?
— По нашим данным, у вас на Севере есть сестра, — пояснил господин Чхо. — Наверняка такая же коммунистка, как и вы. Вы с ней связывались?
— Я не коммунистка. А сестру я не видела почти тридцать лет и даже не знаю, жива ли она.
Господин Чхо скептически приподнял бровь.
— Есть же еще ваша дочь Су Бо…
Несколько секунд я молчала, озадаченно глядя на господина Чхо, а потом спросила:
— При чем тут Су Бо?
— Насколько нам известно, она родилась через пять месяцев после вашего бегства в Южную Корею. Наверняка ее отец — ваш любовник с Севера Пак Чжин Мо. То есть она дочь известного коммуниста.
— Не впутывайте сюда Су Бо, — резко отозвалась я.
Господин Чхо кивнул.
— Разумеется. Но тогда вам следует перестать провоцировать конфликты. И никто не узнает, кто отец вашей дочери.
Во мне вскипела ненависть. Я хотела сражаться, хотела вернуться в университет и прокричать свою историю со ступеней исторического факультета, чтобы все слышали. Меня не волновало, что обо мне подумают и что со мной сделают. Но приходилось думать о Су Бо. Если я не отступлюсь, все узнают, что она дочь женщины для утешения, и ее жизнь станет еще тяжелее, чем сейчас. Я не могла подвергнуть Су Бо подобному испытанию. Она и так достаточно страдала.
С минуту я смотрела на господина Чхо, потом кивнула в знак согласия.
— Замечательно, — сказал господин Чхо. — А теперь можете идти, госпожа Хон.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Четырнадцать лет спустя
Моей бедной Су Бо приходилось нелегко. Она уже практически дожила до среднего возраста, но по-прежнему зависела от меня. Волосы у нее были негустые, и сама она выросла бледной, долговязой и нескладной. Дальше средней школы ей не удалось выучиться, так что она занималась неквалифицированной работой за соответствующую плату. Читала она мало и, в отличие от большинства своих ровесников, никуда не ходила по вечерам и в выходные. Она была не очень красивая, не очень сообразительная и не очень везучая, но я любила ее, как может любить только мать.
Мне следовало найти для дочери мужа. Я пыталась, но никто не хотел на ней жениться. Так что, когда она забеременела от своего коллеги, я посчитала себя виноватой. Надо было лучше за ней следить. Но Су Бо никогда не говорила о своем любовнике, и я узнала, что они встречаются, только когда стало уже слишком поздно. А когда она ему сказала, что ждет ребенка, он ее сразу бросил.
Мы с Су Бо съездили в больницу на осмотр, и врачи порекомендовали ей сделать аборт. Они сказали, что у нее слабое сердце, и предупредили, что трудные роды могут ее убить.
Я боялась, что Су Бо и правда решит сделать аборт, и решила свозить ее во дворец Кёнбок. С самого дна сумки я вытащила немного денег, которые отложила на еду до следующего социального пособия. Я посчитала их: как раз хватало на такси. Автобусом было бы намного дешевле, но пришлось бы делать две пересадки и ехать больше часа в одну сторону — для Су Бо в ее состоянии это было бы слишком тяжело.